Призраки коммунизма

Бойков Владимир

Все согласились.

— А откуда вообще берутся Партбилеты? — спросила Вася. — Их где-нибудь выращивают?

— Если бы они росли, то не были бы святыней, — одёрнул девицу Сява. — Их бы тогда на рынке предлагали. Как скорлупу.

— Секретари выдают Партбилеты, — сказал Культя.

— А они где берут? — не унималась Вася.

— Они их получают в Хремле у Членов Политбюро.

— А Члены Политбюро?

— Членам Политбюро их привозят Секретари.

— А они откуда берут?

— Вот глупая, — не выдержал Сява. —

Да когда помрёт кто, или кого в безпартийные разжалуют, кому достаются все Партбилеты?

— А-а-а, понятно, — протянула Вася.

Вскрыли второй мешок. В нём лежали яркие и очень красивые коробки с… фантиками. В них было завёрнуто что-то белое, розовое, а иногда полосатое и даже разноцветное.

— Пахнет хорошо, как те тыквочки, которые чуть мне глаза не выжгли, — Сява отшвырнул незнакомые штучки подальше.

— Думаешь, опять происки? — Культя осторожно внюхивался в маленький брикетик.

— Очевидно.

— Отлично пахнет…

— В этом-то и заключена подлость. Пахнет вкусно, а съешь — и кранты.

— Не понимаю, зачем их было заворачивать в самые настоящие фантики, да ещё в такие красивые?

— Вот-вот, — Сява прищурил глаз. — Вот так-то и попадаются простачки на их хитрости. На их гнусные приманки.

Кончиком языка Культя попробовал одну жвачку.

— Те тыквочки, говоришь, были горькие? — спросил он Сяву.

— Как полынь.

— А эти штуки — сладкие.

— Ври больше.

Культя полизал ещё.

— Очень сладкие. Слаще тыквочек.

— Тогда пробуй, раз уж рискнул, — подбодрил Культю Сява. — Если не помрёшь, и мы поедим.

Культя куснул краешек.

— Ну, как?

— Вкусно.

— Так ешь быстрее!

— Не торопи. Вкусно-то вкусно, но всё ж боязно.

— Да уж теперь без разницы. Если яд, всё одно — сдохнешь.

— Ты ж не сдох. — Культя засунул жвачку в рот.

Заметив, что ничего с критиком не приключается, Сява схватил несколько коробок и попытался спрятать.

— Вот, гад. Другие рисковали, а он все себе, — возмутился Культя.

— Делим — поровну! — рявкнул на попрошайку Кнут и вырвал коробки.

Последнюю жвачку раскусили на четверых.

— А Культе на одну больше досталось! — вдруг сообразил попрошайка.

— Ну и что, — рассердился Кнут. — Он жизнью рисковал!..

— Я тоже рисковал, и мне ничего за это не обломилось.

— Вот жадюга! — возмутилась Вася. — Тебе и этого не съесть будет. Да ещё столько фантиков хапнул!

— Это я-то хапнул?! — подскочил Сява. — Да кто вас сюда привёл?

— К капиталистам? За кордон? — вкрадчиво спросил Культя и подмигнул Кнуту.

— А, действительно, кто? — вскинул голову вырубала.

Сява перестал трепыхаться и быстренько набил жвачками рот.

— Вот это еда! — восхитился он.

Через некоторое время на лицо Сявы наползло озадаченное выражение.

— Странная еда. Жуешь её, жуешь, а она не кончается.

— Пожалуй, —

согласился Кнут. Он вытащил ком из-за щеки, осмотрел его внимательно, снова запихал в рот и принялся разжёвывать.

— И тянется, — заметил Культя. — Ух, ты!..

— Какая-то эта еда ненастоящая, — определил Сява. — Хотя и вкусная.

— Уже невкусная, — подала голос Вася.

— И, правда! — удивился Культя. — Сначала была вкусная, а теперь невкусная. Как это так?

— Видимо, это еда для ихних рабочих, — смекнул Сява. — Сперва вроде бы вкусная, и очень даже её хочется кушать, а начнёшь есть — не кончается. Они её жуют, жуют и никак съесть не могут. Не еда, в общем, а видимость. Иллюзия. Подлый обман зрения и чувств.

— Ох уж эти капиталюги, — покачал головой Кнут. — Вот бестии, кулак им в глаз.

— Ну, ничего, — сказал Сява. — Не на тех напали. Мы всё-таки не дураки, не остолопы. Не съедается она — чёрт с ней. Мы её возьмем и проглотим.

Все остальные глотать еду побоялись. Выплюнули и подсели к мешку с Партбилетами.

— Что делать-то с ними будем? — спрашивал всех Сява, ужасно волнуясь.

Друзья озадаченно переглядывались. Все понимали, что подобным богатством можно распорядиться очень толково. Любой в Коммунизии выложил бы за второй Партбилет всё, что у него имеется, чтобы подстраховаться на чёрный день. Случались периоды, когда Секретари жутко лютовали и лишали товарищей Коммунистов их высокого звания ни за что, ни про что. Но хотя и самих беглецов ещё совсем недавно чуть было не свергли в пучину беспартийности, никто не осмелился предложить присвоить эту кучу Партбилетов. Посягнуть на права вождей, ведающих судьбами граждан Коммунизии, любой рядовой Коммунист считал непозволительным.

Заметив, с каким вожделением его товарищи смотрят на всю эту груду, как мучается от противоречий Сява, Культя собрался с духом и, начав несколько издалека, произнес следующее:

— А ведь мы можем хоть сейчас вернуться на Родину.

Товарищи уставились на критика.

— Как это, как это? — оживился попрошайка.

— Каждый из нас возьмёт себе по одному Партбилету…

— Да можно ли такое? — усомнился Сява фальшиво.

— Второй Партбилет потребуется на тот случай, если мы опять попадёмся тому продажному Секретарю. Разжалует он нас — отдадим ему эти буржуйские подделки, а свои Партбилеты сохраним.

— А точно, — восхитился Сява. — Сохраним. Для ратных дел. Во имя торжества Коммунизма!

— Правильное решение, — согласился Кнут.

— Берём только по одному, — строго предупредил Сява, запуская руку в мешок. Его пальцы нащупали почему-то парочку, стиснули посильнее и никак не могли разомкнуться. Быстрым движением попрошайка сунул Партбилеты за рубаху и стал заправлять их за проволоку.

Культя тут же усёк неладное и строго потребовал:

— А ну, покажи, сколько ты взял!