Призраки прошлого (черновик)

Немченко Елена

После моих манипуляций Линек будто бы потерял ко мне всякий интерес. Полубезумный огонек в его прозрачных серых глазах потух, и он отвернулся к своей работе, видимо, почувствовав во мне отголосок страха. Я мысленно обругала себя последними словами за то, что дала ему понять собственные чувства. Вот идиотка!

— Можешь посидеть в моей мастерской, — безразличным тоном произнес Линек, всей сущностью впившись в свою картину, будто от этого зависела его жизнь, — если не будешь шуметь и шевелиться.

Я подозрительно глянула на Мастера Мороков, но тот с головой ушел в работу.

— Послушай, творец, ты бы хоть фартук

одевал, что ли! — совершенно неожиданно обернулся к нам и рявкнул Айк, указывая на Линека вилкой. — Посмотри на себя, весь в пятнах! Ты знаешь, что твои краски вообще ничем не сводятся?! Их только вместе с кожей отскребешь, я однажды вляпался.

— Не будешь совать руки куда не просят, — меланхолично проговорил Линек. — Я их сам смешиваю.

— Вот и я о том же! Ты посмотри, наверняка еще и весь стол с полом уделал! Погляди, он весь красный!

— Я считаю, этот цвет ближе к карминному.

— Хрен редьки не слаще! Давай, убирайся отсюда.

— Айк, что ты, в самом деле, — укоризненно посмотрела я на разошедшегося, словно бойцовский петух, взломщика плетений. — Пусть закончит.

— Он и у себя закончить может! — императивно заявил Айк. — Все равно свой кровавый рассвет он уже прощелкал, пусть по памяти доделывает!

— Ладно, ладно! Ему чуть-чуть осталось, угомонись.

— Это тебе кажется, что чуть-чуть. Ты не знаешь, как он любит все растягивать! И вообще, ты что, его личный импресарио? Кофе хотела? Хотела. Ради тебя стараюсь!

— Я вполне могу подождать, — миролюбиво улыбнулась я, решив не отвлекать ни одного из присутствующих мужчин, слишком они не любят, когда им мешают. Но не вытерпела и спросила художника: — А почему ты смешиваешь краски на доске? Разве нет более… Ну, более приемлемого…

— Мне так удобно, — выпрямившись, ответил Линек и, ни на кого не глядя, одним движением сгреб со стола ткань, баночки с красками и прочие, незнакомые мне художественные принадлежности, и, ни на кого не глядя, покинул комнату.

Я почувствовала что-то сродни раскаянию.

— Да не обращай ты внимания, — посоветовал Айк, с остервенением оттирая пятна со стола. — Он когда работает над своими шедеврами, становится абсолютно ненормальным. Вот же въелось! Рыбья печень, я его точно когда-нибудь заставлю самого это оттирать! Рисовал бы обычными красками, а не этой вонючей дрянью.

Я покосилась на занятого домашними хлопотами Айка и едва сдержала ухмылку. Он так забавно выглядел… Этакий лоб под два метра, с руками, что моя нога, да в веселеньком фартучке с утятами и дарственной надписью: "СанмАйку, нашему незаменимому товарищу. Без тебя бы мы умерли голодной смертью в страшных мучениях. Спасибо, дружище! Твоя нежно любящая Пятерка". Я когда впервые увидела ЭТО, чуть не скончалась на месте, а он носит. Никогда бы не подумала. Или у него настолько сильно развито чувство юмора? Наверное, именно так и есть. Хохмач, что с него взять?

— Что-то ты сегодня не в настроении, — произнесла я, присаживаясь за застеленный чистой скатертью стол.

Айк громоподобно фыркнул, звеня какими-то склянками.

— Была бы ты в настроении, если б тебя разбудили ссорящиеся голубки! Прямо под моим окном!

— Голубки? — Хм, я что-то пропустила? — Когда Кароль успел обзавестись дамой сердца?

Айк удивленно посмотрел на меня и расхохотался.

— Нет, ты не поняла. Это та дамочка обзавелась Каролем,

причем сам он от этого далеко не в восторге. Понимаешь, на него безотказно действуют женские истерики, у него не хватает наглости отказать плачущей девушке, тем более, что слезы очень быстро перерастают в безутешный рев. Он готов согласиться на что угодно, лишь бы прекратить рыдания. Эта хитрая лиса быстро нащупала его слабость и пользуется во всю. Вьет из него веревки, а он, бедный, не знает, куда от нее деться. Эта девица настоящая актриса, так правдоподобно изображать истерику, да и вызывать слезы по надобности не всякая сумеет…

Я хмыкнула в кружку. Ох, Айк, как же ты не прав! Это умеет любая женщина. Абсолютно.

Брюнет внезапно прекратил свой словесный фантан и настороженно посмотрел на меня.

— Эм, слушай, Ция… Я это, конечно, по глупости разболтал, но ты ведь не будешь пользоваться этой маленькой слабостью нашего коммандера?

Я улыбнулась, чувствуя зарождающиеся в груди искорки смеха. Представляю, я, стоя на коленях, со льющимися водопадом слезами умоляю Кароля, а бедный командир оглядывается по сторонам с видом побитой собаки, не зная куда себя деть. "Ну пожалуйста, дорогой! Пожалуйста, дай мне убить Салира, иначе я… я… Иначе я этого не вынесу! Ну пожалуйста-а-а!.."

— Не бойся, о, мой болтливый друг, — хмыкнула я. — Это не мое амплуа.

Айк расцвел улыбкой, сверкнув обаятельными ямочками на щеках.

Кстати, раз он в хорошем настроении, этим можно воспользоваться…

— Так куда, ты говоришь, отправился Салир? — невинно проговорила я, сцепляя руки в замок.

Брюнет иронично задрал брови.

— Я и не говорил. Что с тобой, Ция, ты слышишь голоса? У тебя галлюцинации, подмена реальности? Давай я тебя посмотрю, как бы не случилось чего! Менталистам нужно тщательно следить за своим здоровьем, иначе, сама понимаешь, будут страшные последствия. Не хочу наблюдать кровавую мясорубку на улицах города.

Я отставила кружку и молча посмотрела Мастеру в глаза.

— Я серьезно, Айк.

— Хм, это невероятно, но я тоже. Потрясающее совпадение, верно?

Больше всего меня раздражает, когда он начинает уходить от ответа подобным образом.

— Айк, ты меня слышишь? Я, кажется, работаю вместе с вами!

Именно что кажется!

— Ты вместе с нами живешь, а это разные вещи, — мудро заметил он, мешая что-то ярко-красное в кастрюле. Жидкость кипела, побулькивая с видом ведьмовского зелья. — Это гораздо сложнее, согласен, нужно больше терпимости не только к людям, но и к их секретам. Я ведь буду прав, если скажу, что и ты что-то скрываешь?

Из его речи исчезли все характерные для простолюдина обороты, и я остро почувствовала — это не столько философские рассуждения, не столько дружеский совет, сколько предупреждение.

— Я это прекрасно понимаю, — не меняя позу, холодно произнесла я. — Но одно дело — личные секреты, а совсем другое — дела Пятерки. Я ни к кому из вас в душу не лезу. Не требую отчетов по любовным похождениям, не строю вас. И уж если ты заговорил про сохранение секретов, то я скажу тебе кое-что. Да, ты прав, у меня тоже есть такое, что я не хочу демонстрировать. Более того, есть то, что я хочу скрыть от кого бы то ни было, и ты прекрасно понимаешь, что именно. Все логично. Вот только, как я опасаюсь, одна из тайн Салира может угрожать всем моим тайнам!