Призраки прошлого
Шрифт:
— Да нет, конечно. Гриша, конечно, был не доволен, но срывать зло на партнёре из-за денег не стал бы.
Она замолчала, быстро отошла к двери, закрыла на ключ и вернулась.
— Олежек, я скажу тебе по секрету. Только ты не смейся, пожалуйста, — сказала она тихо. — Гриша мне как-то признался, что Игорь Евгеньевич предлагал ему некую сделку, обещал, если Гриша согласится, то никогда больше не будет испытывать нужды в деньгах. Понимаешь, они с Юлечкой очень хотели ребёнка, но никак у них
— Но Григорий отказался, — резюмировал я мрачно.
— Да, он говорил, что это то же самое, что продать душу дьяволу. В фигуральном смысле, конечно. Он не мог пойти на это.
Я тяжело вздохнул, слова гримёра подтверждали мои опасения, но абсолютно не давали никаких доказательств.
— Галя, а почему именно в это место группа приехала? Захудалый городок на отшибе.
— Здесь студия выстроена, с павильонами на любой вкус. Очень удобно. Мы сюда не в первый раз приезжаем.
— А кому студия принадлежит?
— Бенедикту Романовичу. Ну и частично Вахиду, конечно. Ты же знаешь, Олежек, без этого нельзя, — смущённо добавила Галя. — Ну вот, все готово.
За разговорами Галя не прекращала работу, я взглянул в зеркало и поразился.
— Потрясающе, вы просто гений, — воскликнул я. — Рожа, как новенькая, совсем незаметно, — удивился я, рассматривая грим, под которым скрылся разбитый нос.
Галя мягко улыбнулась, провела мягко по моим волосам.
— Хороший ты мальчик, — проговорила она с печалью. — Моему Виктору могло быть почти столько, сколько тебе, Олежек. Но вот, не получилось.
Ненавижу расспрашивать людей об их несчастьях, но я чувствовал, Галя хочет рассказать сама.
— Он хотел режиссёром стать, поступил в театральное, Щукинское училище. Но потом пришло время в армии служить. Он мог не пойти, но решил, я — мужчина, отслужу, — в конце её голос дрогнул, она отвернулась, пытаясь скрыть заблестевшие предательски глаза. — Олежек, а ты в армии служил?
Я кивнул.
— Тяжело пришлось?
— Поначалу — да. Но меня дед успел научить многому, поэтому со мной сразу считаться начали.
— А отец? — осторожно поинтересовалась она.
— Ему всегда некогда было. Все по командировкам, поэтому дед и бабушка мною занимались.
В дверь постучали, и я услышал раздражённый голос Лифшица:
— Олег, ты где застрял? Быстрей на площадку! Спишь что ли?
Я шёл по коридору, стараясь не думать о том, что придётся опять встретиться с Мельгуновым, вести с ним диалог, видеть его неживые, тусклые глаза.
Верхоланцев что-то объяснял Милане, она внимательно слушала, кивала. Я с трудом проглотил комок в горле. Представить, что мне придётся опять стрелять
— А, Олег, давай сюда. Сейчас задачу объясню, — сказал Верхоланцев, заметив меня. —
Слушай внимательно. Вот там стоит камера, за ней будет стоять человек и подавать тебе реплики Мельгунова, а ты будешь смотреть в камеру, словно ему в глаза. Понятно? Все, что перед этим репетировали, но без него.
Я с облегчением вздохнул. Верхоланцев хитро улыбнулся в усы и добавил:
— Да, не волнуйся ты так. Мы решили этого говнюка отдельно снимать. И ему так спокойней, и нам. Согласен? Ну, вот и хорошо. Юра, будешь реплики подавать.
Второй режиссёр кивнул, но по его виду я понял, что он не очень доволен поручением. Но послушно встал за камеру и начал листать сценарий. Стеклянный «глаз» камеры вначале сильно раздражал меня, но я отвлёкся, представил оловянные глаза Мельгунова, вспомнил слова мамы Гали о сделке с дьяволом, и на меня нахлынула такая злость, будто в реальности этот мерзавец стоял передо мной.
— Хорошо, — наконец, сказал Верхоланцев. — Перерыв полчаса. Потом будем снимать. Верстовский, грим поправь. У тебя все потекло.
Я вышел в коридор, и чуть не столкнулся с двумя ментами, которые важно прошествовали мимо, даже не взглянув на меня.
— Что случилось? — спросил я, входя в гримёрную.
Галя сидела перед зеркалом, утирая платочком кончики глаз. Напротив неё вальяжно развалился наш администратор, Виссарион Германович.
— А, Олежек, — пробормотала Галя. — Проголодался? Бутербродик с колбаской или сыром хочешь?
— Нет, Верхоланцев сказал, чтобы мне грим поправили.
— Садись, садись, я сделаю, — будто бы обрадовалась Галя.
— Так что случилось? — повторил я свой вопрос.
— Петрович преставился, — буркнул администратор. — Фокусник наш.
Я понял, что администратор имел в виду ассистента оператора по фокусу.
— Вот такой мужик был, — продолжил Виссарион со вздохом. — С самим Барковским работал. Ну, пока тот его не задвинул. Куда Кириллу до Петровича нашего. А так, талантище был. Эх, уходят лучшие.
— И как это произошло? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал нейтрально. — Что? Сердце?
— Да нет, — всхлипнув, пробормотала Галя. — Нашли в павильоне с переломанной шеей. Опять следователь приходил, допрашивал. А что толку. Никого так и не найдут.
Я нахмурился, ушёл в себя. Перед мысленным взором опять всплыла сцена — Мельгунов, прикованный к цепи, которую держит фигура в чёрном плаще. Вдруг изображение в зеркале помутнело, будто стало темней, и где-то в дальнем углу я заметил мерцающую фигуру. Я резко обернулся, напугав гримёра, которая чуть не выронила большую кисточку.