Призраки солнечного ветра

Александрова Дилара

Чувствовался стойкий запах хороших сигар. Спокойный дым расслаблял, наполняя комнату. Буквально через несколько секунд стало светлее. Стоявший у окна человек небрежным движением руки откинул тяжелую штору с золотистой вышивкой. Свет заполнил кабинет, создав схожую с вечерней атмосферу. Гэддифол Гаунд поднялся и учтиво пожал руку молодого ученого, вежливо указав тому на свободное кресло. Толстяк кивнул, в знак приветствия, но не встал. Никто его в этом не винил. Только последний из тройки остался стоять лицом к окну, отвернувшись от всего происходящего. Не поздоровался, и не пожал руки. И, казалось, даже не собирался показывать своего лица.

Варгандфид заметно нервничал, не зная

куда себя деть. Он неловко опустился в кресло, крепко сжимая в дрожащих руках кожаную сумку с самым сокровенным, что имел в своей жизни. Мелкие капельки выступили на широком, бледном лбу. Пришлось выудить из кармана платок и осушить вспотевшую кожу. Конечно, нехорошо проявлять волнение в такой ответственный момент, но крепкие нервы отличительной чертой Майера никогда не были.

— Как доехали? — учтиво начал Гаунд.

— Благодарю, очень хорошо. Тут недалеко, — прозвучало нарочито спокойно.

На лице ученого скользнула мимолетная, неуверенная улыбка. Попытка разрядить обстановку с треском провалилась.

— Чаю? Кофе?

— Нет, благодарю.

— Полагаю, вас известили о цели наших интересов, — не стал ходить вокруг да около сухощавый мужчина.

— Да…

— И что вы готовы рассказать нам по этому поводу? Что можете предложить?

— П-примерно месяц назад, — запнувшись, начал Майер, — Drosophila melanogaster и Blattella germanica… Это… Мы смогли переместить их… На сегодняшний день это самые высокоорганизованные биологические виды, которые удалось телепортировать. Никто пока даже не приблизился к тому, чего удалось добиться нашей команде.

При этих словах на лице молодого ученого появилась немного горделивая, даже блаженная улыбка. Конечно, не специально. Однако, она была замечена и произвела располагающее впечатление.

— Дрозофила, насколько я осведомлен, мертва. А таракан? — толстяк смачно затянулся тут же выпустив новую струю сладковатого дыма.

— Да… Она перемещение, к сожалению, не пережила. А вот таракан до сих пор жив. Наблюдение ведется круглосуточно. И все же, это невиданный прорыв, несмотря на некоторые неудачи. Сам факт того, что удалось перенести органику такого сложного организма, без потери структуры…

— Вы уже связывались с кем-то по этому поводу? Политика конфиденциальности города пока не позволяет освещать эту тему в СМИ, но не запрещает заключать контракты и получать гранты, — довольно грубо прервал Бастеррог, больше понимающий в финансах, нежели в физике или биологии.

Майер сжал губы. Не хотелось признаваться, что на днях прошла встреча с представителями Марса и Луны. Они изъявили желание выделить на проект баснословную сумму в двести миллионов монеро, и, что немаловажно, с гарантией дальнейшей поддержки. Кроме всего прочего, переговоры имели один серьезный пункт, имеющий, скорее, момент этический, нежели коммерческий. Оппоненты Земли не накладывали права вето на патент. Это означало, что никакой монополии на производство и реализацию не будет.

— Полноте, мистер Варгандфид, — будто прочел его мысли Трихос и многозначительно посмотрел исподлобья. — Мы все понимаем, что Марс крайне заинтересован в этом проекте. Нет ничего зазорного в том, что вы ищете спонсоров для своего детища. Но вы же понимаете, что ни одна колония, даже быстро развивающаяся, даже с устойчивой экономикой и богатыми ресурсами, не способна потянуть такое серьезное дело? Вы рискуете встрять еще на долгие годы. Как это сделал ваш отец.

Отмашка достигла цели, хоть и походила на удар ниже пояса. Сказанное оспаривать никто не стал. Юный Варгандфид понимал, что такая крупная неудача может стоить ему не только дела всей жизни, но и карьеры в целом. Успех напрямую зависел от того,

хватит ли финансирования. В идеале хотелось выбить из инвесторов еще хотя бы сотню-другую миллионов.

— Время покажет, — взгляд молодого человека уперся в пол. Прямо на персидский ковер, мягкость которого чувствовалась даже сквозь подошвы обуви.

— Не волнуйтесь за Марс. Он никуда не денется. Будет так же развиваться… Глядишь, раз, и не угонишься. Вспомните, еще каких-то двести лет назад эсперанто был разве что мечтой гуманистов-романтиков, а сейчас это мировой язык. Да и ОЗК вовсе не существовала как государственная структура, — в пространство выпустилась новая, густая, пахучая струя дыма. — Прогресс не остановить. Мы лишь хотим сохранить баланс вселенной, так сказать…

— Это был, скорее, вынужденный компромисс, чем прогресс — голос Майера зазвучал растерянно. — А какой же компромисс тут?

Попытка углубиться в нравственную сторону вопроса оказалась не самым удачным способом подойти к главной теме разговора — количестве инвестиций. Ученый понял это уже после того, как произнес фразу. Выдохнув, он пожалел о том, что не послушался Флорри, советовавшей ему послать на встречу вместо себя ушлого семейного юриста. Тогда личное присутствие казалось знаком уважения, готовности сотрудничать… Сейчас же все представлялось не несколько ином свете.

— Государства всегда конкурировали за свои лидирующие позиции. В этом нет ничего криминального, — любитель дорогих сигар развел пухлые руки в стороны. — А вот то, что пауки в банке нашли в себе силы не кусать друг друга, а сообща открутить крышку и выползти в большой, неизведанный мир — это общая, колоссальная заслуга всего человечества. И что с того, что внезапное дружелюбие стало следствием страха перед гибелью цивилизации? Главное — результат, а он феноменален. И сохранение этого результата — наша задача. Если конкуренция продолжится, но уже в масштабах целых планет, то что станет с человечеством?

Эти слова заставили Майера задуматься. Повезет ли цивилизации снова? Сможет ли она удержать собственные амбиции и не влезть в гибельное соперничество? Сотни лет назад Земля находилась на пороге третьей мировой войны. Напряжение нарастало, никто не хотел идти на уступки. Все чаще вспыхивали локальные войны, метастазирующие, словно раковая опухоль и превращающиеся в поле борьбы за влияние лидирующих государств. Казалось, пузырь нетерпения вот-вот лопнет и небо вспыхнет огнем ядерных взрывов. В этот момент и произошла трагедия, которая, ко всеобщей неожиданности, предотвратила еще большую трагедию. Пандемия, прошедшая своей смертельной волной по всему земному шару стерла в прах не только амбиции многих стран, но и их экономики. Впрочем, ненадолго. Страны, бросившие значительные ресурсы в разработку вакцины заявили о собственном привилегированном положении. И мало кто мог с этим поспорить. Так продолжалось около тридцати лет. Ровно до того момента, когда вторая волна совсем иной болезни не уравняла всех. Цивилизация, понесшая значительные людские потери, с растерзанной вдрызг экономикой, не могла оправиться полвека. Можно сказать, повезло, что она не поглотила сама себя. С тех пор начались совсем другие времена. Человек вдруг осознал, что не имеет спасительного аэродрома. Осознал со всей той глубиной ужаса, что заставляет остервенело искать решения в ситуациях, казалось, безвыходных. Готовность сотрудничать и слушать друг друга взлетела до небес. До небес в прямом смысле этого слова. С бешеным энтузиазмом началось освоение космоса. Наученная горьким опытом, ни одна страна мира не стала продвигать свой язык в качестве единого космического. Общим решением им стал эсперанто — нейтральный, универсальный, объединяющий.