Призраки солнечного юга
Шрифт:
– Тэбя ждать? – высунувшись в окно, спросил Вано.
– Не надо, я не знаю, сколько времени тут пробуду… Так что пока!
Он махнул мне рукой и, резко взяв с места, уехал. А я отварила обшарпанную дверь, оказавшуюся даже без кодового замка, и сделала шаг… Я предполагала увидеть просторный холл с ламинированным полом, длинный коридор, по стенам которого развешены модерновые плакаты и абстрактные картины, и кучу дверей, ведущих в многочисленные кабинеты…
Но я, как всегда, перемудрила. Дверь на плохо освещенной грязноватой площадке была одна, зато какая: массивная, железная, выкрашенная в оранжевый цвет,
Я загрохотала по железной обшивке, ожидая, что мне откроет охранник, но вместо камуфлированного мордоворота на пороге показалась малюсенькая девушка с короткой, почти под ноль, стрижкой и бледным детским личиком.
– Вам чего? – хмуро спросила она.
– Не могли бы вы мне помочь….
– Парикмахерская в следующем подъезде.
– Мне нужна редакция газеты «В городе Сочи», это ведь здесь?
– У нас обед, – так же неприветливо буркнула она. – С часу до двух.
– А Эдик на месте?
– Какой?
– А у вас их много? – удивилась я.
– Трое. Вам какой нужен?
– Я фамилии не знаю, – растерялась я. – Но он такой высокий, симпатичный…
– У нас все симпатичные, – отрезала она.
– Брюнет.
– Все брюнеты.
– Он ведущий журналист.
– У нас все ведущие.
– И все Эдики?
– Все.
– Вы издеваетесь, что ли? – разозлилась я.
– Это вы, похоже, издеваетесь, – процедила девушка сквозь зубы. – Я вам ясно говорю, что все три наших ведущих журналиста брюнеты и носят имя Эдик. Назовите особую примету или катитесь отсюда…
– Нет у него особых примет, обычный человек… – совсем сникала я, но тут же нашлась. – А вы меня впустите, я его сразу узнаю…
– Не имею права, вдруг вы шпионите в пользу конкурирующего издания.
– Тогда их позовите, я из трех выберу нужного…
– Еще чего! – фыркнула она.
Боже! Лучше бы дверь открыл камуфлированный мордоворот, с ним было бы легче договориться, чем с этой маленькой врединой.
Не знаю, чем бы кончилось наше противостояние (очевидно, дракой), если бы из-за спины малолетней гарпии не показался полный молодой мужчина. Был он в майке и шортах, что позволяло по достоинству оценить густоту его волосяного покрова – все тело толстяка, включая плечи и предплечья, было покрыто пышной курчавой растительностью.
Увидев меня, мужик просиял и игриво спросил:
– Ты, красавиц, не ко мне?
– Может, и к тебе, – вякнула пигалица, – она Эдика ищет, только сама не знает какого.
– Я Эдик, – отрекомендовался мужик. – А что надо?
– Мне нужен другой, – устало сказала я. – Высокий в темных очках.
– Касумян что ли?
– Откуда я знаю! – в сердцах воскликнула я. – Эдик, который пишет статью о происшествии в «Солнечном…».
– Ну так бы сразу и сказала, – накинулась на меня пигалица. – А то высокий, красивый, то же мне особые приметы…
– А разве высоких и красивых миллионы?
– А мне по барабану, красивые они или страшные, по мне все мужики на одно лицо, – доверительно сообщила она. – Я лесбиянка.
– Да, это существенно меняет дело, – пролепетала я, хотя сама так и не поняла, как сексуальная ориентация может повлиять на восприятие красоты. Красота она и на Лесбосе красота! И еще. Я вот, например, гетеросексуалка, но я бы не сказала, что
Пока я над этим размышляла, за спиной девушки замаячила знакомая фигура.
– Эдик! – завопила я, кидаясь к нему, как к родному.
– Леля, – немного удивился Эдик, протискиваясь между косяком и стоящей на страже девицей. – Зачем ты тут?
– Мне надо с тобой кое-что обсудить, а меня ваша кавказская овчарка, – я повела носом в сторону злобной девчонки, – не пускает…
– Люска что ли? – хохотнул он, потрепав Люську по бритому черепу. – Она у нас строгая.
– Она у вас вместо сторожевой собаки?
– Она у нас вместо уборщицы. Постоянная в отпуске, так мы Люську временно взяли… на пол ставочки.
– А охранником у вас тоже в отпуске?
– Ага.
– И девушка вместо него? Временно? На пол ставочки?
– Вместо него, да. Только без оформления, а так…как говаривали раньше, на общественных началах… – Эдик благодушно улыбнулся хмурой Люське, потом кивнул мне. – Ну пошли ко мне в кабинет что ли, поговорим…
Под возмущенное бурчание сторожихи-общественницы мы вошли в квартиру. Да, да, именно квартиру, так как редакция газеты размещалась в четырехкомнатной «брежневке», которую бывшие советские граждане называет «перчаткой». В маленькой прихожей стоял диван и письменный стол, причем, чтобы его впихнуть пришлось сломать встроенный шкаф. Диван для посетителей, стол для охранника, понятно. Сразу из «холла» шел кабинет главного редактора (на двери имелась табличка), а в следующих трех комнатах, что выяснилось сразу, как только мы прошли вглубь квартиры, работали остальные члены редакционной команды. Троих я углядела сразу: они строчили что-то на своих компьютерах, двоих потом: эти ковыряли пальцами допотопный ксерокс, не иначе пытались его разобрать, а еще одного я сначала приняла за несгораемый шкаф, но потом оказалось, что это квадратный человек в сером костюме, которые стоит спиной к двери и говорит по телефону.
Мы прошли мимо всех, юркнули в одну из маленьких комнат, которая была перегорожена высоким стеллажом, делившим ее на два отсека. В одном из отсеков и был Эдькин кабинет.
– Тесно как! – сочувственно проговорила я, окидывая взглядом четырехметровый закуток, в котором помещалось только два стула и стол с компьютером.
– Зато никто не мешает, – нисколько не смутился Эдик. – И смотри, какой широкий подоконник! На него столько всего убирается.
На подоконнике и, правда, убиралось многое: горы бумаг, стопки книг, россыпи ручек, выводок кактусов и даже принтер.
– Садись, – скомандовал Эдик, указывая на стул, стоящий между стеллажом и письменным столом.
Я втиснулась. Эдик сел напротив и, вопросительно глянув на меня, произнес:
– Ну?
– У меня появилась идея, – выпалила я.
– Озвучь.
– Я придумала, как нам вычислить убийцу.
– Конкретнее.
– Итак, – сделав глубокий вдох, начала я, – семь лет назад, то есть в 1996 году в санатории произошла трагедия. Действующие лица этой трагедии: Василий Галич и неизвестная женщина со смешной фамилией За…, мне приходит на ум только фамилия Задрыга, так что назовем тетеньку именно так, хорошо? – Эдик молча кивнул. – Галич, как следует из письма, был в роли насильника, Задрыга в роли жертвы. Галич переломал Задрыге кости и отбил селезенку…