Призвание: маленькое приключение Майки

Кропоткин Константин

— Глупости, — сказала Софья Львовна. — Какая может быть тень? Она ж еще ребенок. У нее такое маленькое прошлое, что можно считать, что его и нет вовсе.

— Будущего у нее тоже нет, — стояла на своем Лизочка. — Я — против.

— Да, вот и я вынуждена вас проинформировать, как специалист, радеющий за общее дело… — закружилась в словах Савонаролова.

— Никто не сомневается, что вы специалист, — перебил ее Никифор. — Ближе к делу, пожалуйста.

— Неразвитая, необщительная, бесконтактная совершенно, —

Савонаролова вскочила. — Недалекая она.

— Эк, далеко зашли, — произнесла Софья Львовна.

— Я против. Против я! Против! — куковала толстушка.

Оскорбив девочку до глубины души, она села и пристукнула ногой об пол.

Победной дробью отозвалась и Фея Телянчикова. Ей нравился ход дела.

«Сговорились», — уверилась Майка. По неведомым причинам розовая толстушка и смуглянка-красавица решили дружить против нее — Майи Яшиной, десятилетней гимназистки.

Да, девочка сидела под столом, под покровом толстой ковровой скатерти, а все тайны — симпатия и неприязнь, боязнь и нежность — были видны ей, как на ладони.

— Вынуждена признать, что некоторые упреки небезосновательны, — осторожно начала свое выступление Софья Львовна. — Яшина далеко не всегда прозорлива, часто увлекается второстепенным в ущерб главному, ей недостает опыта, она так юна, что, боюсь, миссия ей, может, еще не по силам.

«И эта туда же», — пригорюнилась девочка.

— Вы помните Никифор Петрович наш спор… — тут бабка позволила своему голосу немного сердечности.

Софья Львовна была суровой к директору, но на деле его почитала.

— Еще бы, такое не забывается, — пробормотал директор.

— Да, спор был жарким, но я была вынуждена уступить. Уступаю и сейчас. Мне кажется, вы правы. Я — «за».

— Благодарю за понимание, что ж… — директор Пан старался набрать в голосе прежнюю серьезность, но чуткая девочка уловила, что мнение старухи было ему очень важно. — Ах, да, я сам. Ну, мое предложение известно. Итого…

— Кхе-кхе, — многозначительно кашлянула Савонаролова.

— Вот говорят, что… — вступила Лизочка.

Розовая сплетница не бездействовала. «Фамильный секрет» Никифора уже разнесся по всем этажам «Детского мира».

— Знаю, что говорят, — оборвал ее директор. — Мало ли говорят на свете чепухи. Все проголосили?

— А вы, Алексис? — спросила Фея Телянчикова. Майка видела, как она легонько ткнула башмак мастера носком своего сапожка.

Лысиков заерзал.

— Не уверен я, — виновато забормотал великан. — Я тоже вижу тень… Кажется… Я… Эм… Я лучше при своих останусь.

— Спасибо за ваше мнение, Алексей, — голос директора звучал сухо. — А теперь посчитаемся. Раз-два-три-четыре — «за». Раз-два-три-четыре — «против». Один сам по себе. Итого: ничейный счет.

Наверху загалдели, а перед Майкой ноги снова задвигались, затопотали.

— Без Примы не обойтись, — перекрикивая голоса,

объявил Никифор.

Скатерть приподнялась и в образовавшемся просвете перед Майкой оказалась рука Никифора: большой палец был соединен в колечко с указательным. «Все в порядке», — показывал директор.

Никифор знал, что она сидит под столом!

— Опять высший суд, — заскрипел Обдуван, сердито вталкивая ноги в разбитые штиблеты. — Все время высшим судом попрекаетесь! Недостоверных, лишних людей берете. Ну, погодите, наступит вам срок, кончится ваша власть…

— Смотрите, сами не кончитесь, — буркнул Лысиков.

— Ах, не понимаю, зачем незавидному ребенку занимать чужое место, — прозвенела Фея битым стеклом.

— Of course, вы хотите, чтобы она отдала свое, — ласково попрекнул ее мистер Гифт.

— Выписываем Яшиной путевку к Приме. Заседание Предложного отдела объявляю закрытым, — подвел итог Никифор.

— И-ди! — прогудел в трубу детина-мальчик-Васенька, объявляя окончание встречи.

Загрохотали стулья. Ноги вокруг девочки стали исчезать. Края скатерти опускались. Под столом делалось все темнее.

— …что же, однозначно благоприятное впечатление способна производить только бесцветность…

— А на фоне всеобщей серости шанс выделиться есть только у темных личностей…

— В наши времена…

— Зачем жить прошлым?..

— Все эти голосования, разговоры, переливание из пустого в порожнее…

Голоса стихли.

Поголосили.

«Загрузочная»

Скрипнула дверь. Послышались быстрые легкие шаги.

— Вылезай, корявка.

Никифор поднял скатерть. Майка выбралась наружу.

— Все слышала?

Девочка кивнула.

— Вот и правильно. А теперь пойдем, — взрослый протянул руку. — Нам надо спешить.

Но девочка руки не подала.

— Мне надо подумать…

Директор потерял дар речи. Майка собрала волю в кулак:

— Вы все решаете за меня, — она старалась говорить медленно, подбирая нужные слова. — Вы говорите, куда мне идти, что смотреть и чем заниматься. Вы, конечно, правильно поступаете. Прямо, как в школе. Но вот там, — она неопределенно махнула рукой. — У меня есть школа, а есть остальная жизнь, после школы, правильно?

— Да, правильно, — Никифор внимательно слушал.

— А у вас получается, что у меня времени «после-школы» не будет, и я должна всегда чего-то постигать, стремиться делать добро и вести праведную жизнь.

— В общем-то, ты права…

— А может, мне не хочется? Может, я не готова быть всегда, как в школе? Почему меня-то не спросили? — ну, вот, заспешив, Майка нечаянно сказала резкость.

— Да, конечно, но… — начал Никифор.

Однако Майке не терпелось досказать мысль, пока та не убежала вместе с решимостью.