Призвание Рюрика. Посадник Вадим против Князя-Сокола
Шрифт:
– Так-то оно так, но предупредить тебя я обязан.
– Что посоветуешь?
– Обещай побольше. Народ это любит. Так уж он устроен, хлебом не корми, но посули златые горы.
– А если не смогу исполнить?
– Снова обещай. Народ быстро забывает обещанное и снова поверит. Это тебе не богачи. Нам уж коли пообещал, вынь да выложь! А народу можно.
Выйдя на помост, Вадим оглядел площадь. Лица мужчин были такими же, как всегда. Зря, наверно, говорил Азар, будто новгородцы затевают что-то против него. Обойдется и на этот раз. Стал говорить
– Так вот получилось, господа новгородцы, что казна наша снова пуста. Расходы производились на ваших глазах, никакого подвоха нет, вы знаете. А на очереди стоят важнейшие задачи, которые непременно требуют больших трат. Так вот предлагаю вече повысить на десятую часть пошлины на иноземные товары. Это нам позволит закупить оружие для дружины и ополчения. Как вы смотрите на это, господа новгородцы?
После некоторого молчания кто-то выкрикнул:
– Так ведь и иноземцы на свой товар цены повысят! Стало быть, нам же и придется оплачивать повышение пошлины!
– Не обязательно, – тотчас возразил Вадим. – Потому как на пристани у иноземцев наши купцы товар берут скопом. Так что население оказывается ни при чем!
– А что, нашим купцам заморские торговцы по прежней цене, что ли, отдадут? Прибавят, как пить дать! А наши сдерут уже с нас!
«Дотошные черти», – в сердцах подумал Вадим и хотел уже что-то возразить, но тут на помост выскочил невысокий мужичок в залатанной рубашке и, уставив на него злые глаза, стал задавать вопросы:
– А скажи мне, наш дорогой посадник, куда делись средства из казны? Почему ты продал пушнину за бесценок? И когда ты вспомнишь про нас, сирых и бедных, и поможешь нам в нашей тяжкой жизни?
И нет бы уйти после этого с помоста, как все делали до этого, а остался недалеко от Вадима, не сводя с него требовательного взгляда.
– Давай по порядку, – начал неторопливо Вадим. – Пушнину, верно, ты говоришь, я продал за бесценок, потому что ее долго хранил Гостомысл, потрачена она молью и червячками разными…
– Неправду говоришь, господин посадник! – перебил его мужик. – Траченую пушнину выбросили, добротная осталась. Ее ты и сплавил богатеньким за бесценок!
– Брешешь, зловредный человек! – не сдержался Вадим. – От ненависти совсем забрехался!
– Брешет собака, а я говорю правду! Нам это сам чашник Скарбомир говаривал!
Вадим поперхнулся приготовленными словами, растерянно взглянул на Азара, тот на него. У обоих мелькнула одна и та же мысль, и они поняли друг друга: предал их чашник, убирать его срочно нужно!
Ответил:
– Конечно, не вся пушнина была испорчена. Кто же такую возьмет? Но все равно давнишние шкурки были!
– Богатым потрафляешь, а про нас забыл! – настаивал мужичок. – Кто тебя на власть посадил? Народное вече! А надо бы помнить всегда!
И тут на помост вышел боярин Боеслав, заговорил горячо, напористо:
– Вы тут о мелочах разговариваете, а есть дела поважнее, которые требуют немедленно
Вече заволновалось. Одни стали выкрикивать, что пора принудить финские племена к покорности, другие, наоборот, высказывались, что наплевать им на соседей, пусть живут как хотят, что нам в своем княжестве надо порядок навести и жизнь сносную наладить. Шумели, правда, недолго, скоро стихли. Тогда мужичок спросил Вадима:
– А как ты думаешь, господин посадник? Стоит нам идти войной против чуди?
Такой вопрос неоднократно задавали ему новгородцы ранее, он обдумал его, поэтому отвечал неторопливо, спокойно и твердо:
– Испокон веков живем мы рядом с чудью. Никогда войны между нами не было. Селились мы в финских землях, женились и выдавали своих дочерей за финнов. Я шесть лет жил среди чуди в Придвинских лесах, ни разу не случалось между нами драки или какой-нибудь распри. Так неужели мы пойдем войной против мирного народа? Неужто прольем кровь и свою и чужую неизвестно во имя чего? Тогда мы посеем вражду и ненависть между нашими племенами! Я уж не говорю, что финны могут вырезать всех славен, проживающих на их земле. Так что никогда, ни под каким видом, пока я занимаю должность посадника, войны между чудью и славенами не допущу! Это мое последнее слово, и говорить по этому поводу больше не намерен!
И, передохнув, спросил:
– Так что, господа новгородцы, поднимем пошлины для иноземных гостей?
Вече дружно поддержало его предложение и стало расходиться. Двое мужиков шли и негромко разговаривали. Первый сказал:
– Хитрый все-таки богатенький народ! Как зачуял, что разговор против них повернулся, сразу речь про другое завели!
– И ведь отвлекли народ от главного, легко отвлекли! – молвил второй.
– Мы же стояли и рты разинули!
– А они свое решение провели!
– Сами же мы и голосовали!
– Вот какая новая власть: вроде в руках народа, и посадник из народа выбран, но все равно дела повертываются не в нашу пользу, а на обогащение бояр и купцов!
– Не говори! Мечтали, что жизнь станет лучше при посаднике, а закручивается все туже и туже!
– Приходится признать, при Гостомысле лучше было жить. И порядка было больше, и уверенней чувствовали себя.
– Согласен. Держал Гостомысл народ в ежовых рукавицах. У него все по струнке ходили! Не забалуешься! А что сейчас? Чудь от нас убежала, вокруг города разбойники появились, да и в самом Новгороде шалить стали больше. Да как не разболтаться? Вадим, может, и стал бы править пожестче, кое-кого, может, и прижал, да все на вече и бояр с купцами оглядывается…