Призвание варягов, или Норманны, которых не было
Шрифт:
Интересующей нас теме в этом томе специально посвящена статья Е. А. Мельниковой «Рюрик и возникновение восточнославянской государственности в представлениях древнерусских летописцев XI — начала XII в» [124] , в которой она продолжает развивать мысль о легитимности, приписывая ее уже летописцу: «В его представлении Древнерусское государство (Русь, Русская земля) возникает тогда, когда в Киеве утверждается легитимная княжеская династия».
124
Мельникова Е. А. Рюрик и возникновение восточнославянской государственности в представлениях древнерусских летописцев XI — начала XII вв. / ДГВЕ. 2005 г. Рюриковичи
Но в Повести временных лет говорится, что в Киеве «нача первее княжити» Кий и его род. Мельникова комментирует содержание ПВЛ таким образом: «Летописная реконструкция предыстории Руси прародителем княжеского рода и основателем династии русских князей изображает Рюрика. Это построение было усвоено и получило дальнейшее развитие в летописании и исторической литературе XV–XVI вв. и стало одним из краеугольных камней ранней истории Руси. Между тем, выбор этого предания среди прочих, как представляется, требует специального объяснения — ведь Рюрик, согласно „Сказанию о призвании варягов“, правит в Новгороде (Ладоге), а не в Киеве (как Кий, Олег или Игорь), владеет лишь частью будущего государства… Что же и когда заставило летописцев увидеть основателя династии русских князей именно в Рюрике и предпочесть сказание о нем другим возможным альтернативам?»
Из этого отрывка видно, что Мельникова представляет весь рассказ о начальном периоде Руси как сугубо искусственно созданную реконструкцию, или, как сейчас принято говорить, «конструктив». Против такого подхода может быть много возражений, начиная с того, что доказать правомерность его невозможно, поэтому он так и останется субъективной версией самой Мельниковой.
О каких «возможных альтернативах» в основатели династии русских князей говорит Мельникова? Она полагает, что Кий мог бы быть такой «альтернативой», но летописцы намеренно его этим «чином» обошли. По ее мнению, княжеское достоинство Кия в ПВЛ — «конструктив» летописца, поскольку в Новгородской Первой летописи старшего и младшего изводов Кий представлен основателем одноименного города, но ни в коей мере не князем: «В ПВЛ Кий изображен в качестве основателя Киева… Как основатель столицы Древнерусского государства и предок его жителей, Кий не мыслим для составителя ПВЛ человеком низкого социального статуса, и он прилагает немало усилий, чтобы представить Кия князем — в противоположность устной традиции и Начальному своду — русским князем (выделено мной. — Л.Г.). Главным доказательством его „княжеского статуса“ служит рассказ о походе в Царьград…» [125]
125
Там же. С. 47–49.
Приведенные примеры показывают, что княжеские звания и княжеские традиции анализируются в этой статье в отрыве от традиций династийных, уходящих корнями в первобытность, в недрах которой задолго до образования государства, и тем более — формирования феодальных отношений, появляется верховная власть, носящая сакрализованный и наследный характер. Отсюда и специфическое, явно модернизированное понимание автором статьи рассказа летописи.
Кий в летописи называется князем в роде своем, но не русским князем, ибо, на мой взгляд, совершенно очевидно, что «русский князь» — это титул, за которым, как и за всяким титулом имеется конкретное содержание.
В Повести временных лет по Лаврентьевскому списку о Кие говорится: «се Кии кнжаше в род своем». И далее: «И по сих братьи держати почаша род их кнженье в Полх» [126] . В Новгородской Первой летописи говорится о том, что «сдяше Кыи на гор…и б с родомъ своим… И сотвориша градокъ, во имя брата своего старишаго и наркоша имя Кыевъ… Поляне и до сего дне от них же суть кыянъ» [127] . Таким образом, Новгородская Первая летопись совершенно определенно представляет Кия как правителя полян: поляне называют центр своей этнополитической организации его именем, вся общность получает название по его имени — кыяне. Ну а летописные правители такого высокого статуса, по имени которых нарицалась вся общность, в древнерусской традиции назывались князьями!
126
Лаврентьевская
127
Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950. С. 105.
Совершенно неправомерно со стороны Мельниковой приписывать летописцу тот факт, что он называет Кия основателем столицы Древнерусского государства. Летописец называет Кия основателем Киева — главного города или центра полян. Только по прошествии немалого времени, уже князем Олегом (по летописи, также русским князем) Киев был провозглашен «се буди мати градомъ рускими». Это выражение заслуживает того, чтобы о нем написать отдельную работу, здесь же хочу только попутно отметить, что отждествлять понятие «мати» с современным словом «столица» также является ненужной модернизацией.
Летописи дают нам возможность заглянуть в прошлое княжеского рода в княженье полян. То, что Кий и его братья были основателями новой династии, объединившей несколько отдельных княжений, видно из данного отрывка летописи: «Полем же жившем соб и володющем и роды своим иже и до сее брать бху Поли живху кождо с своим родом и на своих мстх владюще кождо родом своим на своих мст… быша… братые единому имя Кии а другому Щек а третьему Хори… сестра их Лыбедь… и створиша град во им брата своего старишаго и нарекоша им ему Киев… есть Полне в Киев и до сего дне… И по сих братьи держати почаша род их кнженье в Пол…» [128]
128
ПСРЛ. Т. I. Л., 1926. С. 9—10.
Здесь мы видим, что общность по имени поляне в начале описываемого времени сохраняла единое имя, но жила раздробленно, в виде многих отдельных владений, каждое со своим князем во главе. Один из таких князей — Кий — сумел объединить их и встал во главе нового объединения: княженья всех полян, в силу чего поляне стали также называться кияне. Традиция — старинная, известная: название общности по имени правителя, ее создавшего. Династия Киевичей правила какое-то время, но не все ее представители были так же сильны, как Кий: «По сихгь же лгьтгьх по смрти братыъ сея быша бидимы Древлми [и] ингыли колними и наидоща… Козаргь сдіъщая на горах сихгь в лсх и рша Козари платите намгь дань сдумавше… Полгьне и вдаша [от] от дыма мечъ и несоша Козари ко кнгьзю своему… володють [бо] Козари Русьскии [князи и] до дншнго дне» [129] .
129
Там же. С. 16–17.
Из этого отрывка видно, что киевичам было трудно противостоять нападкам соседей — «древлянам и иным окрестным», и когда усилившиеся хазары подошли к их владениям или нашли их по-прежнему укрывающимися на своих горах и в лесах, то предложили им прийти «под их руку» — платить дань и получать защиту, и поляне согласились, но не безропотно: прислали в виде дани меч. Можно предположить, что символизм присланной дани сыграл свою роль, и какую-то самостоятельность поляне сохранили: об этом говорит выражение: «платче дань родом их Козаром», т. е., видимо, произошло урегулирование отношений между княжеским родом полян и хазарскими князьями обычным образом: на основе традиций породнения через установление брачных отношений. Прямо как в поэме Пушкина «Руслан и Людмила», в которой молодой хазарский хан Ратмир прибыл в Киев свататься к киевской княжне Людмиле.
С приходом Аскольда и Дира ситуация изменилась. Так, из рассказа жителей Киева Аскольду и Диру мы узнаем, что «братыя Кии, Щек, Хорив иже сдлаша градоко — с и изгибоша и мы сдим платче дань родом их Козаром» [130] . Братья были, очевидно, признаны более сильными кандидатами, и Аскольд стал князем в Киеве. Упоминание смерти (убийства болгарами) его сына в Никоновской летописи (864 г.) говорит о том, что вокняжение Аскольда было, скорее всего, результатом брака с местной княжной и рождения у них сына.
130
Там же. С. 22.