Призвание
Шрифт:
Борис, подняв голову, жадно слушал, его охватило волнение.
— Понимаешь, Боря, — ты извини меня, я не могу это точно выразить, лучше чувствую, — чем больше людей нашей Родины будет нести «Службу солнца» для всех, тем лучше, теплее будет нам жить… и ничто не страшно!
Виктор умолк. Балашов порывисто схватил его руку.
— Веришь? Я честно буду нести эту службу!
Они долго стоили на площадке.
ГЛАВА XXIV
Опустела
Неприязнь к нему, чувство обиды, вызванное происшествием в классе, — прошли. Теперь Борис стал очень хорошо заниматься по литературе. «Правильно, что за четверть я ставлю ему пять». Она устало провела рукой по лбу и остановилась у окна.
В классе было темно, от этого на улице свет казался особенно ярким. Празднично горели огни города.
«Сергей Иванович делает сейчас доклад в клубе железнодорожников». Ей почему-то стало немного грустно.
Одевшись и застегивая на ходу шубку, Анна Васильевна начала спускаться по лестнице. Опустила руку в карман, нащупала конверт, достала его.
«Дорогая Анна Васильевна, комитет комсомола нашей школы поздравляет Вас с наступающим праздником Великого Октября и желает…»
Такое письмо получили сегодня все учителя.
Снег на улице почти весь смело, но ветки деревьев и кустов, провода были оторочены белыми иглистыми бахромками. В зимнем молочном тумане царили покой и торжественность.
Рудиной вспомнился отец. Он был до войны учителем, погиб, защищая Москву, в сорок первом году. Перед уходом на фронт, уже в военной форме, говорил ей:
— Мне, Анка, кажется почему-то, что ты будешь хорошей учительницей.
Вот она и стала учительницей… Но такой ли, о какой мечтал отец? Нет еще, — неуравновешенна, нетерпелива… «У Сергея Ивановича такой же высокий лоб, как у папы» — неожиданно подумала она.
Домой идти не хотелось. «Может быть, зайти к Кремлеву? Он, наверно, уже возвратился с доклада. Посижу полчаса и уйду… Нет, неудобно… Хотя, что же здесь неудобного? Ведь он приглашал. Отношения между товарищами должны быть простыми. Интересно, какой у него сын?»
Эта промелькнувшая мысль о сыне Сергея Ивановича уничтожила сомнения, и Анна Васильевна решительно направилась к автобусу.
Она поднялась на второй этаж, разыскала квартиру Кремлева и неуверенно позвонила. Дверь открыла пожилая женщина со скорбными глазами. Рудина догадалась, что это бабушка.
— Могу я видеть Сергея Ивановича? — смущенно спросила девушка.
— Его нет дома, — ответила Наталья Николаевна, внимательным взглядом рассматривая гостью. — Можно узнать, зачем он вам нужен?
— Мы вместе работаем, — неуверенно стала объяснять Рудина, — Сергей Иванович приглашал меня зайти… — Она совсем
«Вот как она понимает независимость», — осуждающе подумала Наталья Николаевна, недружелюбно глядя на девушку. Но когда гостья сделала движение, собираясь уйти, она вежливо предложила:
— Вы, может быть, подождете?
Анна Васильевна заколебалась.
— Можно мне с Васильком познакомиться? — по-детски непосредственно вырвалось у девушки, и она так просительно взглянула, такая искренность желания прозвучала в ее словах, что Наталья Николаевна невольно улыбнулась.
— Пожалуйста… — сдержанно сказала она и провела гостью в квартиру.
Мальчик сидел за столом, покрытым клеенкой, и что-то мастерил из катушек и щепок. У него были точно такие же, как у Сергея Ивановича, серьезные серые глаза.
Увидев незнакомую женщину, мальчик встал.
— Василек, — баском сказал он, протягивая руку.
— Аня… тетя Аня, — быстро поправилась Анна Васильевна, и с нежностью подумала: «Какой маленький… и очень похож на него».
Она подсела к столу и, не зная, что делать, о чем говорить, в замешательстве все время поправляла волосы. Наталье Николаевне стало даже немного жаль ее: «Нет, она, видно, не испорченный человек, но приходить сюда ей не следовало».
Наталья Николаевна вышла в кухню. Набирая воды для чая, она вдруг так отчетливо вспомнила Таню, что на глазах невольно навернулись слезы.
Василек первым нарушил молчание.
— А вы рисовать умеете? — спросил он вежливо.
Анна Васильевна обрадовалась:
— Умею! Давай… давай нарисую!
Он побежал в соседнюю комнату, принес тетрадь и цветные карандаши.
— Папа подарил, — с гордостью пояснил он, передавая коробку Анне Васильевне, и, положив перед ней тетрадь, спросил:
— А вы папу любите?
Рудина покраснела. Хорошо, что Наталья Николаевна вышла из комнаты.
— Его все в школе любят, — тихо сказала она, и ее ответ, повидимому, понравился Васильку. Он доверчиво подсел ближе к гостье. Анна Васильевна стала рисовать зайчиков и цыплят.
— Тетя Аня, а вы верблюдов умеете рисовать? — осведомился мальчик, и его круглое, с упругими щеками лицо выражало такое сильное желание увидеть нарисованного верблюда, что Анна Васильевна смело сказала:
— Попробую.
И хотя верблюд у нее больше походил на изуродованную собаку, Василек остался вполне доволен.
— Нарисуйте, что он плюет, — попросил он и в предвкушении удовольствия подался всем туловищем вперед.
Они не слышали, как в комнату возвратилась бабушка. Настороженно поглядывая на светлую голову девушки рядом с головой внука, Наталья Николаевна ревниво подумала: «Подход ищет».