Призванная быть любимой
Шрифт:
– Я тоже тебя люблю, ты это знаешь – сказал Ададжи и ответил на поцелуй.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Скоро обед? – у меня текли слюнки и сводило живот от голода.
Из кибитки побитыми собаками выходили остальные мужья, а я демонстративно их игнорировала.
– Ужин. Через полчаса будет готово. У них закончились продукты, поэтому завтра нам нужно вернуться в деревню, запастись провиантом.- сказал мой любимый, а ластилась к нему зарывшись руками в волосы. Да, я специально провоцировала остальных, но делала это не для того, чтобы вызвать ревность, а чтобы показать значимость Ададжи для меня.
– Я растрепала тебя.- Со смехом сказала я ирлингу
– Позволишь мне заплести твои волосы, ты же знаешь, я не равнодушна к ним? – заигрывала я мужем.
– Ну… - сделал вид, что задумался Ададжи
– Если только споешь мне еще, у тебя волшебный голос- с улыбкой торговался мой любимый хам.
– С удовольствием, а что ты бы хотел от меня услышать - снова ту песню? – Лукаво просила я.
– Ну нет! Ее ты будешь петь для меня одного, я не готов ей делиться, что-то другое.
– Легко. Сейчас?
– Нет, давай перед сном.
– Рей, подскажи, где мои вещи? Мне нужна моя расческа и ленты, синяя.- Спросила я у парня нейтрально.
– Я принесу.- Ответил поникший и совсем расстроенный парень.
Рей принес мою расческу и ленту, а я с удовольствием расчесывала длинные мягкие волосы Ададжи. Муж млел и тихонько мурлыкал, вызывая во мне далеко не целомудренные планы. А что пусть терпят. Я из-за них достаточно натерпелась, но сначала ужин и песня.
Я закончила медитировать с волосами любимого и заплела ему колосок шутки ради, но даже это плетение на высоком и сильном Ададжи смотрелось мужественно.
На ужин была та большая вкусная птица, название которой я все никак не запомню, тушенная в пряных травах, я удовольствием съела свою порцию, и половину из тарелки любимого, который заботливо скармливал мне лучшие кусочки. Я присела на руки к Ададжи и уткнулась ему в основание шеи. Что-то говорить и делать было откровенно лень, я так устала за последние дни бесконечной боли, а теперь я наелась, у меня ничего не болело, и я вдыхала запах лучшего мужчины во всех мирах, поэтому незаметно для себя и не смотря на все планы я уснула крепким сном.
Алексет Дорр.
Две недели ада – это все описание того, что происходило с нами без Юли. Дело даже не в том, что несмотря на все старания доверять друг другу мы не стали, не в изматывающей заросшей дороге и ломающейся кибитке, даже не в боли, что нарастала каждый день. Мы боялись. Было страшно в первую очередь за нее. Как она? Где? А вдруг ее обижают? Наша маленькая беззащитная жена, что же мы наделали? В первую очередь, конечно я. Сказать что я был идиотом недостаточно даже мне самому. Мне нет прощения. Но жить без нее я не смогу и дело не в клятве. Кто-то спросил, как я буду просить прощение. Если бы я знал? Как такое простить? Я ведь убить ее хотел. Наверное, я тогда сошел с ума, иначе как я мог до такого додуматься.
Время утекало, а мы еще даже не в храме. А что будет, если Богиня не скажет где она. А если скажет, но мы не успеем прийти на помощь? Все эти мысли роились в голове не только у меня, но наверное у всех. Нет, они не делали нас ближе, чуть сближало только осознание того, что мы все в данной ситуации виноваты.
До храма оставалась пара
Неожиданно на дорогу перед нами опустился белый ирлинг (не знал что они белыми бывают).
Они охраняли разрушенный храм, и по велению Богини никто, кроме них, не мог подойти к оскверненному алтарю, но у нас не было выбора. Мы должны туда попасть. Ирлинги очень сильные и хитрые, даже один воин смертельно опасен. Мы приготовились драться. Он посмотрел на нас с холодностью и опустил крылья, а в его руках ЮЛЯ!
Жена была без сознания.
– Жене нужна ваша энергия. Нужно, чтобы вы касались ее,- с холодным презрением сказал крылатый и передал малышку Шайшу.
Мы как оголодавшие, добравшие до небесного нектара ластились к нашей девочке. Она слегка порозовела, но спала. И вот миг, которого мы так ждали и так боялись – жена открыла свои прекрасные глаза. Она не удивилась, в глазах нашей всегда с нами нежной девочки арктический лед.
– Где Ададжи? – холодно спросила малышка. Ирлинг? Зачем он ей? Нам надо поговорить, а единственное что интересует нашу жену где крылатый? Мы мучительно думали с чего начать наш разговор и как объяснить, что мы раскаиваемся. Но на лице Юли отражались эмоции, которых мы никогда не видели: злость, досада, презрение. Стало как-то жутко.
– Я еще раз спрашиваю: где Ададжи?- голос нашей малышки мог заморозить огненную бездну.
– Кто он для тебя? – тихо спросил Ворс. Этот вопрос мучал всех, но момент, конечно, он выбрал самый не подходящий. И тут жена обрушила на нас небо:
– Он для меня все - он мужчина, которого в Вашем проклятом мире Я выбрала и полюбила сама. Это Я пела ему клятву в разрушенном храме, Я его приняла и для меня ОН муж, единственный на данный момент любимый муж. А ты - слабак, который вместо того чтобы пытаться меня полюбить и завоевать по-честному, строил планы по убийству моих детей. И мне все равно, что клятвы заставляют быть рядом с Вами, раз это нужно для того чтобы нормально жить вы будете рядом, но вы для меня теперь НИКТО. Предупреждаю только один раз – если кто-то из вас осмелится хоть как-то навредить моему мужу, или детям, я наплюю на привязку, и вы пожалеете о том дне, когда я появилась на алтаре. А теперь я последний раз спрашиваю – где Ададжи?
Горло сдавило спазмом. Хуже просто быть не могло. Не простит, будем рядом рабами. Смотреть на ту любовь, что могла принадлежать нам и понимать, что никогда больше ничего не получим. Лучше бы она меня убила. Боги всемогущие простите меня, я не хочу так жить. Но я это заслужил. Если она окатила таким презрением Ворса, что будет мне?
Рей со слезами на глазах ответил девочке, и она ушла к ирлингу. Мы сидели в кибитке совершенно убитые, а от костра слышалось воркование Юлии и Ададжи.
С трудом на негнущихся ногах мы вышли из кибитки и смотрели на то, как жена ластится к ирлингу. Она целовала его, зарывалась руками в волосы, а потом попросила расческу. Крылатый говорит, что жена волшебно поет, а мы за почти за месяц, об этом не знали. Девочка права – мы не думали о ней. Думали о своих планах, как занять наиболее удобное место, как пробраться в ее постель, но не о ней. После ужина девочка уснула на руках Ададжи, а он поднял на нас свой холодный взгляд и начал говорить: