Призванный
Шрифт:
Я знала, что если кто-то смотрит из больших окон, то непременно меня заметит, но также мне было известно, что преподаватели сейчас заканчивают шестой урок. А значит, в это время именно здесь у меня больше всего шансов ненадолго остаться одной.
Я села на скамейку в тени огромного вяза и попыталась взять себя в руки. Присутствие Аурокса ввергало мои мысли в смятение, и я не знала, почему.
«Но сейчас, в эту секунду, мне все равно. Мама умерла. И что бы Неферет и Зло не замышляли против меня, сейчас пусть отправляются к черту. Пусть все
Мои мысли казались злыми, но слеза, катящаяся по щеке, говорила о другом.
«Мамы больше нет в нашем мире. Она больше не ждет злотчима дома, хлопоча на кухне. Я больше не могу ей позвонить, и она больше никогда не разозлится на меня и не скажет, что я отвратительная дочь».
То, что ее больше нет, ощущалось странно. То есть мы с ней были не слишком близки в последние три с лишним года, но я все равно не переставала надеяться, что она образумится, уйдет от придурка, за которого вышла замуж, и вновь станет моей мамой.
— Она ушла от него, — произнесла я вслух. — Это нужно помнить. — Мой голос сорвался на высокой ноте, но я кашлянула и продолжила говорить в ночь: — Мама, мне жаль, что мы не успели попрощаться. Я люблю тебя. Всегда любила и буду любить.
А потом я уткнулась лицом в ладони, поддавшись давно зревшей внутри волне печали, и начала всхлипывать.
Недолетка по имени Зои — та самая, со странными татуировками не только на лице, но и на плечах, руках и, по словам Неферет, еще много где — вызывала в нем непонятные чувства.
Неферет сказала, что Зои ей враг. А, следовательно, враг и ему. Будучи недругом его повелительницы, Зои представляла собой опасность — должно быть, именно поэтому в ее присутствии он чувствовал себя странно.
Аурокс заметил, в какую сторону она помчалась, выбежав из комнаты.
«Нужно замечать все, связанное с ней. Зои опасна».
— Неферет, мне нужно поговорить с вами о новых классах, организованных на территории манежа, — заговорил Дракон Ланкфорд.
Холодные зеленые глаза Неферет просверлили его взглядом.
— Высший Совет решил, что эти недолетки могут остаться, по крайней мере, на время.
— Я понимаю, но…
— Или вы хотите, чтобы пересмешник учился в вашем классе? — перебила его Неферет.
— Рефаим больше не пересмешник! — Красная Верховная жрица моментально бросилась на защиту своего Супруга.
— Но он все равно называет этих тварей-пересмешников братьями, — возразил Аурокс.
— Своевременное замечание, Аурокс, — похвалила Неферет, не глядя на него. — Поскольку ты — дар Никс, думаю, нам важно прислушиваться к твоим словам.
— Какая, черт возьми, разница? Они и есть его братья! Он и не пытался это скрыть!
Насупившись, Красная Верховная жрица посмотрела Ауроксу в глаза. Он заметил в ее взгляде печаль и гнев, хотя ее эмоции были не столь сильны, чтобы он мог чувствовать их и черпать из них силу.
— Ты не должен был убивать того пересмешника. Он
— Считаешь, мы должны ждать, пока эти твари убьют кого-то из нас, прежде чем напасть на них? — взорвался Дракон Ланкфорд.
Гнев Фехтовальщика был более осязаемым, и Аурокс подпитался его силой. Он почувствовал, как гнев кипит в его крови, пульсируя, питая, изменяя.
— Аурокс, ты мне больше здесь не нужен. Отправляйся по своим делам. Начни с главного здания школы, а потом обойди периметр. Патрулируй территорию. Удостоверься, что пересмешники не вернутся. — Его повелительница посмотрела на Красную Верховную жрицу и добавила: — Приказываю атаковать только тех, кто угрожает тебе или школе.
— Да, Жрица. — Аурокс поклонился ей и попятился к двери, откуда вышел в ночь, все еще слыша, как Красная Верховная жрица защищает своего Супруга.
«Она тоже враг, но моя повелительница говорит, что враг другого рода — который может оказаться полезен».
Аурокс подумал, насколько же запутанны связи между теми, кто противостоял Неферет. Она объяснила ему, что в один прекрасный день все эти недолетки и вампиры подчинятся ее воле или будут уничтожены. И она с нетерпением ждет этого дня. Как и Аурокс.
Он сошел с тротуара, направляясь к углу главного здания. Аурокс старался держаться подальше от фонарей, инстинктивно предпочитая глубокую тень и темные уголки. Его чувства всегда были обострены, всегда находились в поиске. И странно, что простая салфетка заставил его вздрогнуть.
Белый прямоугольник парил на ветру перед его носом, почти как птица.
Аурокс остановился и выхватил его из ночи.
«Странно, — подумал он, — это просто бумажная салфетка».
Без особых раздумий он сунул ее в карман джинсов. Передернув плечами, чтобы избавиться от непривычного дурного предчувствия, Аурокс двинулся дальше.
Но, сделав два шага, ощутил сильнейший водоворот чужих эмоций.
Печаль, глубокое горе. И вина. В ее чувствах присутствовала и вина.
Аурокс знал, что это юная Верховная жрица-недолетка, Зои Редберд. Он сказал себе, что подойдет к ней лишь потому, что следить за врагами мудро. Но, приблизившись и ощущая, как ее переживания захлестывают его, он почувствовал что-то неожиданное. Вместо того, чтобы впитывать ее душевные порывы и поглощать их, Аурокс впитывал их и переживал.
Он не начал меняться. Не стал превращаться в существо, наделенное сверхъестественной силой.
Горе Зои притягивало его, когда он стоял в тени и смотрел, как она плачет. Ее переживания рекой текли к нему, собираясь где-то в сокровенном уголке его души. Аурокс впитывал печаль и вину Зои, ее одиночество и отчаяние, и в нем что-то шевельнулось в ответ.
Это было совершенно неожиданно и уж точно недопустимо, но Ауроксу захотелось утешить Зои Редберд. Это желание показалось ему столь естественным, что он машинально сделал несколько шагов вперед, не владея собой.