Призванный
Шрифт:
— Хорошо, спасибо, — Шони выскользнула из комнаты и поспешила по туннелям к крутой комнатке, которую делила с Близняшкой. Но торопиться не было нужды. Эрин всего в нескольких метрах от кухни выронила огромную сумку с логотипом «Пиер Уан».
— Эй, Близняшка, — сказала Шони, наклоняясь за блестящей подушечкой. — Похоже, тут произошло извержение блесток.
Эрин не улыбнулась. Она взяла расшитую пайетками подушку из рук Шони и запихала ее в набитую сумку, бросив:
— Я справлюсь.
Шони коснулась ее плеча, но оно показалось твердым, холодным и
— Погоди, Близняшка, да что с тобой такое? Почему ты так разозлилась?
— Ты никогда мне не говорила, что для тебя так важны отношения с отцом. Ты просто скрыла это от меня! — Эрин дернула плечом, чтобы сбросить пальцы Шони.
— Неправда, — покачала головой Шони, отстраняясь, словно Эрин ее ударила. — Я пыталась тебе рассказать, но ты все время твердила: «Все это в прошлом, Близняшка, давай пройдемся по магазинам», вот я и перестала. Не помнишь?
— Ну да, и какая разница? В чем вопрос-то? Я просто не понимаю! Мы стали лучшими подругами сразу же, как только нас Пометили — в один день! Все было круто, пока не вылезло все это дерьмо с Рефаимом и его папашей, и мы внезапно перестали быть лучшими подругами!
— Постой, просто я понимаю, что чувствует Рефаим, а ты — нет, вот и все. Я никогда не говорила, что мы больше не лучшие подруги!
— Да, ты права. Я не понимаю. — Эрин скрестила руки на груди. — Так в чем соль?
Шони чувствовала себя так, будто внезапно тяжесть всего мира обрушилась на ее плечи, а лучшая подруга неожиданно стала незнакомкой.
— Иногда я скучаю по папе, вот и все.
— По папе? Да ему было на тебя наплевать долгие годы до того, как тебя Пометили! Зачем тебе скучать по нему?
Шони засомневалась. Она посмотрела в глаза подруги и внезапно увидела ее истинную сущность.
— Тебе и впрямь безразлично?
— Что? Всякая крутая всячина, которой я набрала в «Пиер Уан» нифига не на распродаже и заплатила за нее золотой кредиткой Афродитихи? Или новые вещи из магазина «Мисс Джексон»? Конечно, мне не безразлично! «Элис и Оливия» — это на весну. Я даже достала для тебя отороченную лисой красную кашемировую шаль, которая просто очуметь! Я и себе купила такую же, только синюю. Мы будем потрясающе выглядеть в этих шмотках! Идеально. Мы — идеальны! Вот это мне не безразлично. И тебе, Близняшка, тоже. Мне не все равно на тебя, а тебе — на наши вещи. Так было всегда. — Запас слов Эрин иссяк, она выглядела грустной и сбитой с толку. Она вытерла глаза, размазав модную синюю тушь по лицу.
— Нет, — медленно протянула Шони. — Это все неправда. Никто не идеален, Близняшка, а в особенности мы с тобой.
— Да в чем, черт возьми, дело? Как отец Рефаима смог тебя так изменить? — закричала Эрин.
— Я уже какое-то время об этом думала, только не говорила.
— Об отце Рефаима или о своем?
— Да ни о ком, Эрин. Я имею в виду ни того, ни другого, а о жизни в целом. Например, смерть Джека. — Внезапно Шони почувствовала себя очень, очень усталой.
— Мне не было все равно на смерть Джека! Мы плакали, и все такое прочее.
— Мы плакали, а потом
— И что? Я купила черные туфли. Нет, погоди! Мы купили черные туфли. На платформе. С розовыми бантиками и кристаллами «Сваровски» на каблуках. Тогда мы решили, что они подходят для траура, и Джек бы их оценил. И потом еще немного поплакали. Вдвоем. И чем ты лучше меня, если делала то же самое?
«И как Эрин может выглядеть несчастной и обиженной одновременно?», — подумала Шони.
— Я не лучше тебя. Я такого не говорила. Это ты лучше меня, потому что у тебя все хорошо, а у меня нет. Вот она, граница. У меня больше не все тип-топ. С самой собой, и, боюсь, с нашей дружбой тоже, но я не знаю…
— Знаешь, что я тебе скажу, Близняшка? — перебила ее Эрин, сердито вытирая со щек голубые потоки слез. — Когда у тебя все наладится, возвращайся. А до этого момента найди себе отдельную комнату и собственные вещи. Я больше не хочу иметь соседку и Близняшку, которую что-то во мне не устраивает!
Бесшумно рыдая и не обращая снимания на вещи, продолжавшие выпадать ее из сумок и пакетов, Эрин ринулась в туннель, оставив Шони в окружении вороха блестящих подушек и бархатных колгот.
За спиной кто-то кашлянул, и Шони подскочила.
Только когда Зои протянула ей наполовину использованную упаковку бумажных платочков, Шони поняла, что ревет во весь голос.
— Хочешь об этом поговорить?
— Не совсем, — ответила Шони.
— Хочешь побыть одна? — спросила Зои.
— Не уверена. Но точно знаю одно, и это не очень тебе понравится, — всхлипнув, пробубнила Шони.
— Тогда давай говори поскорее, потому что если высказать неприятные вещи быстро, они перестают казаться такими уж жуткими.
— Я хочу уехать обратно в Дом Ночи. Повисла напряженная тишина, а затем Зои задала вопрос:
— А Эрин хочет поехать с тобой?
— Нет, — вздохнула Шони, вытирая слезы. — Я вернусь туда одна.
Глава 18
Воскресенье шло так же отстойно, как суббота. Позже я прокрутила в голове этот день и поняла, что интрига начала раскручиваться именно после ссоры Шони и Эрин. Странно, как на нас отразилось то, что девчонки больше не общались. Их обида друг на друга словно всех нас выбила из колеи.
— Не знаю, как тебя, а меня Близняшки-Деревяшки жутко бесят!
Афродита шлепнулась рядом со мной на бордюр, опоясывавший старую подъездную дорожку к вокзалу. Я вздохнула и подумала, что для меня немного побыть в одиночестве — непозволительная роскошь. И подвинулась, чтобы освободить для Афродиты больше места.
— Ага, я знаю. Странно, что они больше не вместе, у Шони такой вид, что она будто вот-вот расплачется, а Эрин молчит и дуется. Там, внизу, все очень жутко.
— Огонь и лед, — пробормотала Афродита.