Призванный

Каст Ф. К.

— Да. Конечно.

— Конечно, — повторил он. — А теперь вы опять напоминаете мне мою маму.

Ленобия приподняла брови:

— Должна сказать, это звучит весьма странно, мистер Фостер.

Тревис звонко расхохотался, и этот наполненный радостью смех напомнил Ленобии о рассветах.

— Это комплимент, мэм. Мама настаивала, чтобы все шло по ее указке. Всегда. Упертая была дамочка, но ее упрямство сглаживалось тем, что она почти всегда оказывалась права.

— Почти всегда? —

многозначительно переспросила Ленобия.

Тревис снова рассмеялся.

— Если бы она сейчас оказалась здесь, то сказала бы то же самое!

— Вы часто по ней скучаете, да? — сказала Ленобия, изучая загорелое, четко очерченное лицо ковбоя.

«Он выглядит старше двадцати семи, но в хорошем смысле», — подумала она.

— Так и есть, — тихо признался он.

— Это многое говорит о ней, — сказала Ленобия. — Много хорошего.

— Рэйн Фостер и была хорошим человеком.

Ленобия улыбнулась и покачала головой.

— Рэйн Фостер. Весьма необычное имя.

— Не настолько, если вы из «детей цветов» шестидесятых, — возразил Тревис. — Вот Ленобия уж точно необычное имя.

Ленобия, не раздумывая, ответила:

— Нет, если так назвала дочь в восемнадцатом веке английская девица с большими надеждами. — Слова едва сорвались с ее губ, как Ленобия поспешно прикусила язык.

— Вы устали от такой долгой жизни?

Ленобия оказалась застигнутой врасплох.

Она ожидала, что Тревис будет потрясен и поражен, услышав, что она живет на свете уже больше двухсот лет. Но в его голосе сквозило простое любопытство. И почему-то его откровенный интерес расслабил ее, и Ленобия ответила на вопрос честно, не пытаясь уклониться.

— Если бы у меня не было лошадей, думаю, очень бы устала.

Тревис кивнул, словно понял ее, но сказал лишь:

— Восемнадцатый век — это серьезно. С тех пор многое изменилось.

— Но не лошади.

— Счастье и лошади.

В его глазах вновь заплясали веселые искорки, и Ленобию вновь поразил их цвет, который менялся и светлел.

— Ваши глаза, — заметила она. — Их цвет меняется.

Уголки губ Тревиса приподнялись.

— Так и есть. Мама, бывало, говорила, что по их цвету может понять, что я натворил.

Ленобия не смогла от него отвернуться, хотя ее охватила тревога.

К счастью, Бонни выбрала этот момент, чтобы ткнуться мордой в плечо хозяйки конюшен. Ленобия почесала лоб лошади, одновременно пытаясь успокоить какофонию чувств, пробуждаемых в ней присутствием этого человека.

«Нет, я не позволю случиться такой ерунде».

С прежней холодностью Ленобия перевела взгляд с Бонни на ковбоя.

— Мистер Фостер, почему вы здесь, а не оберегаете мои конюшни от любопытных недолеток?

Его глаза сразу же потемнели, вернувшись к обычному безопасному карему цвету. Голос из теплого стал деловым:

— Мэм, я поговорил с Дарием и Старком. Думаю, до конца

урока ваши лошади в безопасности, потому что в манеже находятся два обозленных вампира, сражающихся с учениками в рукопашном бою с упором на то, как сбивать противника с ног. — Он поправил шляпу. — Кажется, этим парням не меньше, чем вам не нравится, когда их недолетки кого-то беспокоят. Поэтому теперь они станут загружать их по полной программе.

— О, отлично. Это хорошие новости, — одобрила Ленобия.

— Да, мне тоже так кажется. Поэтому я подумал, что могу выйти и предложить вам кое-что очень приятное.

«Неужели он со мной флиртует?»

Ленобия подавила нервную дрожь и посмотрела на Тревиса невозмутимым пристальным взглядом.

— Не думаю, что вы каким-то образом можете сделать мне приятное.

Она была уверена, что его глаза посветлеют, но Тревис ответил ей столь же пристальным взглядом.

— Ну, мэм, я полагал, что вы сразу догадаетесь, о чем я. Предлагаю вам прокатиться. — Он сделал паузу и добавил: — На Бонни.

— Бонни?

— Бонни. Моя лошадь. Такая большая, серая в яблоках, стоит рядом с вами и тыкается в вас мордой. Та самая, что любит печеньки.

— Я знаю, кто такая Бонни, — прервала его Ленобия.

— Подумал, что вам хочется на ней проехаться. Поэтому и привел ее сюда в полной сбруе.

Когда Ленобия ничего не ответила, Тревис со сконфуженным видом поправил шляпу.

— Когда мне нужно отдохнуть, вспомнить, каково это: дышать и улыбаться, я взбираюсь на Бонни и пускаю ее в галоп. Для такой большой девочки она скачет быстро, похоже, будто едешь на горе, и от этого я улыбаюсь. Подумал, что и вас такая поездка может развеселить. — Он заколебался и добавил: — Но если не хотите, я отведу ее назад.

Бонни ткнулась Ленобии в плечо, словно тоже предлагая прокатиться.

И Ленобия приняла решение. Она никогда в жизни не отказывала лошади, и ни один человек — не важно, насколько неловко она себя с ним чувствовала — не заставит ее сделать это в первый раз!

— Думаю, вы можете быть правы, мистер Фостер. — Она встала, взяла у ковбоя поводья и набросила их на мощную шею Бонни.

По движениям Тревиса Ленобия сразу же поняла, что удивила его. Он моментально вскочил со скамейки.

— Давайте, я вас подсажу.

— Не нужно, — ответила она, отвернулась от Тревиса и подтолкнула Бонни, чтобы та встала позади скамейки. С грациозностью, отточенной за столетия практики, Ленобия шагнула с земли на скамейку, а затем на ее спинку, откуда, легко вставив ступню в стремя, взлетела в седло. Она сразу же заметила, что Тревис укоротил стремена своего широкого седла, чтобы они были ей впору, хотя седло было очень большим, Ленобии сидела в нем скорее удобно, нежели неуклюже. Она посмотрела на Тревиса, и улыбнулась, потому что ей показалось, что он находится далеко внизу.