Призыв аватара
Шрифт:
– Делай, что считаешь нужным. И я буду делать то, что считаю нужным.
Верон вдруг с сожалением улыбнулся и сказал:
– Не получается у нас разговор. А жаль, мы ведь не враги. Мне кажется, что без тебя у отряда было бы намного больше проблем.
Я внимательно посмотрел на Верона и сказал:
– Да, мы не враги. Просто каждый играет свою роль и наши персонажи решают проблемы разными способами. Наверно, я мог бы играть твою роль, а ты мою… Но не в этой жизни.
Заметив шевеление у палатки дознавателей, я сказал:
– Подожди минутку, я сейчас вернусь.
– и отправился навстречу вылезающим из палатки Киру и Рамоту.
Подскочивший Верон зашипел:
– Ты что творишь, Орг?!
– а я вдруг почувствовал усталость, и ответил:
– Эти маги были заворожены талхианцами. Дальше ты сам, я пошёл спать.
– и невзирая на возмущенные возгласы Верона медленно побрёл прочь.
Я растянулся недалеко от слабо горевшего костра и на самом деле вскоре уснул. Мой первый сон перенес меня домой - мы с отцом ушли в далёкий поход и заночевали на опушке березовой рощи. Там также горел костер и в прохладной ночи раннего лета пели свою нескончаемую песню ночные цикады. Голова была блаженно пуста, а в груди шевелились неясные мечты о чем-то хорошем.
….
Разбудили меня какие-то странные звуки, напоминающие шум, издаваемый собачьей сворой. Приоткрыв глаза, я определил, что то, что я принял за тявканье и подвывание, было весьма темпераментной речью пострадавших от моей руки дознавателей. Тонкий Рамот почти непрерывно вопил что-то вроде:
– Отпустите мне руки, дайте пройти. Я этому сосунку задницу надеру!
– а его более солидный товарищ с глазками-буравчиками время от времени рявкал:
– Орга сюда! Щас разберёмся!
Лица у обоих дознавателей были какого-то нездорового цвета - видно мой удар получился “с запасом”. При особо резких жестах на физиономиях появлялись мученические гримасы, что однако не убавляло их экспрессивности. Преграждая путь, перед ними стоял Верон с парой бойцов. Наконец вопли надоели командиру и он свирепо заорал:
– Прекратить! С вами мы точно разберемся. Зачем ночью с оружием из палатки полезли?
Дознаватели, казалось, и сами не знали ответа на этот вопрос. Видя их озадаченные лица, я забеспокоился, что до дуэли может не дойти, и решил добавить жару:
– Командир - это предатели. Они должны были убить нас во сне по приказу талхианцев.
У дознавателей аж язык отнялся от возмущения. Пока они стояли красные, как раки, не в силах вымолвить ни слова, я добавил:
– А ещё дворянских кровей. Слабаки. Как таких земля носит…- и демонстративно сплюнул на землю.
Утробно зарычав, мощный Кир дёрнулся ко мне, и его с трудом остановили стоявшие по бокам бойцы Верона. Рамот был более красноречив и разразился неподражаемым потоком брани.
– Вот оно, нутро-то поганое и вышло наружу.
– продолжал я изгаляться, но тут вмешался Верон.
– Заткнись, Орг. Всем приказываю успокоиться и отложить разборки до столицы. Чувствуя, что сказано уже достаточно, я демонстративно отвернулся, но тут подал голос Рамот:
– Ну нет, так дело не пойдёт. Он оскорбил мою дворянскую честь и я вызываю его на дуэль. Немедленно.
Верон, видимо ожидавший чего-то подобного, покачал головой и сказал:
– Орг всего лишь студент. Думаю, если он извинится…
– Перед ночными убийцами без чести и совести?
….
Маг Рамот, как сторона, требующая сатисфакции, выбирал оружие, и настоял на магическом поединке, несмотря на молчаливое неодобрение членов отряда. С моей стороны никаких возражений не было - всё шло по плану. Маги отряда убедились, что никого из посторонних рядом нет, и отошли в лес.
На поляне остались лишь я и Рамот. Не зная, как себя вести, я тут же атаковал его “Соляным столбом”, но заклинание не возымело ни малейшего эффекта. Представитель хорьковых нехорошо осклабился и сказал:
– Не работает, да? Давай теперь я что-нибудь попробую… - и меня вдруг будто тяжелым мешком ударило в грудь, отчего я отлетел на несколько метров и на секудну потерял сознание.
Быстро придя в себя я заморгал, отгоняя “белых мух”, круживших перед глазами, и отработанным приёмом “нырнул” в витал, где без промедления ударил противника “Плетью-вампиром”. Несмотря на мерцавшую вокруг Рамота аурную защиту, удар ему явно не понравился и он начал быстро перемещаться по какой-то ломаной траектории, мешая прицельно нанести следующий удар. Я же воспользовался временной передышкой и, войдя в контакт с прохладным, словно айсберг, покоем в глубинах своего существа, стал “погружаться” в него, распространяя эту мощную защитную вибрацию по поверхности ауры. Рамот бросил в меня опасно мерцавшую энергетическую структуру, но она лишь отразилась от моего покоя, не причинив вреда.
На какое-то время возникла патовая ситуация, когда никто из нас не решался на активные действия. Я уже собирался увести Рамота в нижний витал, но внезапно его аурная защита грозно засветилась и он остановился прямо передо мной. Удар “Плетью” не дал никакого эффекта, и я услышал голос:
– Вот мы и встретились, Орг! Боюсь, ты даже не узнаешь, от чьей руки умрешь.
– Исон?
– произнес я, и огненные сполохи прошли по энергетическому телу противника, а он грозно спросил:
– Как ты узнал моё имя?
– чувствуя, что сейчас мне не поздоровится, я немедленно создал вокруг себя кокон “Каменного яйца” и стал ждать помощи.
….
– А он неплохо держался. Из парня мог бы выйти толк!
– удовлетворённо заметил святой Гал, наблюдавший за поединком, обращаясь к графине Орато.
– Почемы ты не попробуешь его удержать?
– Ты знаешь, это не мой метод. Если бы он сам захотел остаться, тогда другое дело. Но нам пора вмешаться…
– Позволь мне - соскучился по хорошей схватке.
– Что ж, посмотрим, в какой ты форме.
– В белой! В тон к седой бороде.
….
Пока я укрывался в “Каменном яйце”, Исон с редкой изобретательностью создавал всевозможные душераздирающие картины вокруг, пытаясь спровоцировать меня выйти из защитного кокона. Сцены были необычайно живые, реальные, осязаемые. Я видел, как к колыбельке с ребёнком подползает ядовитая змея; как слепой путник, выбрав неправильный путь, подходит к обрыву; как похотливые подонки пристают к молодой девушке. Мир вокруг меня преображался, становился пугающе реальным, полным мельчайших, душещипательных, а иногда чудовищных деталей. Невзирая на уверенность, что картины вокруг - лишь искусный морок, не вмешаться в происходящие события было невероятно трудно, заставляя идти против собственной природы и оставляя отвратительный осадок морального надлома и раны на сердце. Исон не даром считался “мастером-кукловодом”, его способность манипулировать эмоциями была фантастической.