Призыв ведьмы. Часть четвертая
Шрифт:
Рядом с ней был ещё один листок. На нём не было рисунка, была только песня.
“Дайте мне белые крылья, — я утопаю в омуте,
Через тернии, провода, — в небо, только б не мучаться.
Тучкой маленькой обернусь и над твоим крохотным домиком
Разрыдаюсь косым дождем; знаешь, я так соскучился!”
— Можешь прочитать ту, что на рисунке? — попросил феран.
Она кивнула и начала читать стихи:
— Я рисую жёлтых ящериц, розовых змей,
Безумные облака, в них поющих сирен.
За окном становится небо темней,
Но
Эти горы, эти реки, покрытые льдом,
Я их назвала в твою честь, небо закрыла метель.
Раскалённое выйдет солнце потом,
Здесь будут цветы и лес, скоро начнётся апрель…
Но Милена запнулась на припеве, не могла прочитать дальше, потому что по сути это было объяснение в любви, и ей самой было так больно от этих стихов и этой песни, а если она скажет это ему? Добить человека?
— А можно я не буду дальше читать? — спросила она, всхлипывая.
Достопочтенный феран сидел неподвижно, пока она читала. Когда спросила лишь едва заметно кивнул, прикрыв глаза.
— Ты болеешь? — спросил он у неё после непродолжительного молчания.
— Нет.
— Но выглядишь ты хворой. Хотя конечно не мне об этом говорить, — ухмыльнулся он горестно.
— Вам надо перестать пить эту… это… — Милена нахмурилась. — Это зелье.
— Без него я не могу спать.
Что она могла ответить? Ей было больно — его огонь был сейчас тусклым, не то что раньше, и Рэтар Горан страдал. Страдал физически и морально, а она так хотела ему помочь, но как? Он и вправду словно сдался.
— Но вы пьёте очень много.
— Потому что иначе становится невыносимо больно.
“Почему вы вернулись без Хэлы?” — хотела спросить она, но вовремя осеклась, сжалась, прикусила губу. Какое она имеет право лезть к ним в чувства.
Если бы она понимала, как работает её сила, если бы могла найти Хэлу, узнать, где ведьма. Но Милена так и не поняла ничего про себя, она была беспомощной, глупой девчонкой, ни на что не годной.
— Ты беременна? — спросил феран и она невольно вздрогнула от вопроса, сжалась, спрятала глаза.
Мужчина внимательно на неё посмотрел этими своими невообразимо красивыми глазами, как всегда смотрящими прямо в душу.
— Что тебе сказал Роар?
— Почему вы…
— Милена, — перебил он её, немного повышая голос и возвращая себе ту стойкость в манере общения, которая была ему свойственна. Тон, который не принимал возражения. — Я вырастил его, я знаю его как никто другой. Что он тебе сказал, когда узнал?
Белая ведьма всхлипнула, зажмурилась:
— Он спросил, чей это ребёнок, — и её снова полоснуло обидой.
— О, боги, Роар… — обреченно покачал головой достопочтенный феран.
Милена расплакалась, обняла живот, ей было так плохо и так горько, а сейчас как плотину прорвало. Может потому что это в ней откликалось состояние Рэтара, или может потому что она рядом с ним всегда чувствовала себя под защитой, несмотря на то, что боялась его, или нет, скорее просто очень сильно уважала, восхищалась.
Феран вздохнул.
—
— А? — она подняла на него заплаканное лицо, не понимая о чём он.
— Ты можешь уйти отсюда и никто тебя не найдёт. Если хочешь.
— Вы так Хэлу освободили? — и Милена не хотела говорить о чёрной ведьме, но вот сейчас сорвалась, не удержалась, пытаясь понять.
Мужчина спокойно кивнул.
— Да, — тем не менее ответил он. — Я не прогоняю тебя, я просто даю тебе возможность выбора своей судьбы. Но помни, что детей Горанов очень сложно родить.
Белая ведьма закусила губу, а феран ещё сильнее нахмурился:
— Я знаю, что тебе очень обидно было услышать эти слова от Роара. Но перед тем, как ты решишь, что с этим делать, я тебе кое-что расскажу. Роар не умеет держать себя в руках, ты это знаешь. Он бывает отчаянно вспыльчив, натворит дел, а потом хлебает по полной. Я не собираюсь его оправдывать и если бы мог, то врезал бы ему хорошенько за такие слова. Но он сказал это от гнева на себя и на своё бессилие.
Милена кивнула, потому что понимала, хотя легче не становилось. Феран тяжело вздохнул:
— Её звали Яза. Она была из домашних. Росла вместе с нами, точнее с Роаром. Она была на тир его старше, — он улыбнулся. — Когда была маленькой, была настоящим мальчишкой. Она всё умела делать, что делают мальчишки, а как бегала — быстрее Роара, а он самый быстрый здесь. Они были дружны, по-настоящему, знаешь. Она была именно другом, хорошим, надёжным.
Милена замерла, внутри было ожидание несчастья.
— С возрастом она перестала быть угловатым ребёнком, стала красивой девушкой. Но они с Роаром всё равно оставались именно друзьями. И близость между ними была не по любви, они были просто глупыми детьми, которые решили узнать, что это. И так как доверяли друг другу полностью, — он развёл руками. — Но конечно просто так это не прошло.
— Она забеременела?
— Да. И отец Роара о браке и слышать не хотел, хотя сам ещё в меньшем возрасте натворил подобное. И Рейнар в той ситуации требовал брака. Роар же сговорился с отцом Язы на то, чтобы выкупить её, как наложницу. Отец согласился. Назвал цену. И у Роара была возможность её заплатить. Но потом отец Язы передумал и стал просить в два раза больше. Я и Тёрк ходили к нему, договорились на то, что я плачу разницу, а он говорит Роару прежнюю цену.
— Он согласился? — немного не по себе было от этих отношений “люди, как товар”.
— Ну, Тёрк умеет быть очень убедительным, — ответил феран и Милена хихикнула. — Тёрк очень любил Язу, называл её сестричкой, а когда была маленькая — прям нянькался с ней. Роар устроил её в Кэроме, отдельно от всех остальных наложниц. За ней присматривала мать Тёрка. Мы переживали за роды. Но Яза была изарийкой, сильная, выносливая и всё прошло хорошо. Она родила крепкого и здорового мальчика. Роар любил их. Он дома не был почти, хотя был бронаром, но всё свободное время проводил в Кэроме с Язой и сыном.