Призыв ведьмы
Шрифт:
— То есть отцы продают дочерей? — уточнила Милена.
— А что ты хочешь? — пожала плечами женщина. — У этого мужика десять ртов по лавкам сидят, он её отдаст, ему откуп дадут большой, и он сможет десять ртов на него кормить, а дочку, в его понимании, любить будет благородный, она глядишь ребенка от него родит, и тогда вообще обеспечена будет на всю жизнь. А некоторые наложницы, чем могут потом, своим семьям помогают, если местные.
И Хэла махнула рукой.
— Эка невидаль, у нас в мире такого нет что ли? Вэбкам есть, девственность продают, а тут — ой,
— И много тут наложниц, — тихо спросила белая ведьма, явно погрустнев.
— Ну, хочешь, посчитай сколько у кого.
— Они у всех свои?
— Да, — ответила женщина, внимательно всматриваясь в девочку.
— То есть у ферана и митара тоже есть? — нахмурилась Мила.
— Есть, — кивнула чёрная ведьма. — Ленты на платьях темно-синие — ферана, ленты светло-синие — митара, ну, а голубые — бронара.
Некоторое время они шли молча, видимо Милена пыталась переварить информацию.
— А чего он мокрый-то был, не лето же, — пробурчала девушка, — купаться?
— Видимо опять с братьями повздорил, — вздохнула Хэла. — Он как ругается с ними, сразу на реку лезет. В воду вжух и, видимо, отпускает его. А вообще они все тут в такой водице горазды купаться. У них это в порядке вещей.
— Типа моржи? — хмыкнула девушка.
— Ага, типа, — ухмыльнулась чёрная ведьма.
— А чего он с ними ругается?
— Да говнюк же, потому и ругается, — ответила Хэла. — Не понимает на самом деле своего счастья. А то, например, была бы у ферана жена и вообще не весело ему было. Он бы, наверное, в этой реке утопился давно уже.
— Почему? — спросила Мила в недоумении.
— Ну, порядок такой, — пояснила женщина, пожав плечами. — Вот есть феран — он главный, его правая рука митар. А бронар, он как… управляющий, что ли. На нём дом, слуги, весь быт, понимаешь? А если бы у ферана была жена, то это было бы её задачей, а бронар был бы её помощником, то есть пришлось бы ему все свои чувства собственной значимости, превосходства и важности, запихнуть себе в зад, да подальше. Не представляю как бы он такой вообще бабу слушался, даже хоть и благородную.
Милена хихикнула.
Они дошли до ворот, когда темень уже стала практически густой и непроницаемой.
В комнате серые очень обрадовались, что Мила вернулась живая и здоровая, так как Хэла заговорила её ногу ещё в поле, и потому уже на подходе к вратам о хромате ничего не напоминало. Потом чёрная ведьма отвела девушку к Мите, чтобы напоить её отваром от простуды.
— Ох, детка, не делай так больше, — всплеснула руками хозяйка, когда услышала историю пропажи белой ведьмы.
— Не буду, мне так жаль, простите, больше не заставлю вас волноваться, точнее очень постараюсь, — стала оправдываться Милена.
В дверях кухни замялась та девушка, которая вчера просила у Миты кислой воды.
— Ох, сейчас. Сколько? Кувшин опять? Вы там все беременные что ли, боги мои! — поворчала Мита, а Хэла глянула на девчушку.
Она была ещё без лент, совсем молоденькая, красивая, но худенькая, даже хрупкая, и внутри у неё действительно рдел ещё один
— Чья? — спросила Хэла у Миты, когда наложница убежала.
— Да Элгора, чья ж ещё, — ответила та и покачала головой, разливая по кружкам заварившийся отвар.
— Хэла, — вбежала в кухню Сола. — Там тебя и Милу феран к себе зовёт.
— Вот ведь, наябедничал кто-то, всё же, — разозлилась чёрная ведьма.
— Хэла, я скажу, что я во всём виновата, Хэла, это же я такая дурёха неуклюжая, — шептала ей Милена по дороге к ферану.
— Не надо, детка, я сама, — отозвалась она.
— Сначала ты, — ткнул в Хэлу воин, что стоял возле дверей к кабинет ферана.
Она, как всегда, небрежно повела плечом и, подмигнув Миле, зашла внутрь.
Нет, если бы в комнате был только достопочтимый феран — куда ни шло. Но тут была вся красота дома — и всклокоченный митар, явно вытащенный уже из постели, в которой может и не один был, и бронар, на этот раз одетый, причём даже больше положенного. Вот бы выцарапать глазёнки-то наглые. Феран стоял прислонившись к стене со сложенными на груди руками — ну всё, Хэла, ща наваляют тебе!
— Что случилось? — с ходу спросил у неё митар.
— Что случилось? — переспросила женщина, предпочитая сначала не говорить, а послушать, чтобы понять, что же конкретно донесли ферану о происшествии с Миленой.
— Хэла, — Роар был прям не в себе, — что случилось с белой ведьмой?
— Да ничего с ней не случилось. Загулялась немного, жива-здорова ваша драгоценная, вон за дверью стоит.
— Почему ты не сказала? — голос у ферана был холодным, сродни тем глыбам, что в поле до сих пор после “дождичка” валялись.
— Потому что не было нужды. Я её нашла, привела назад, внушение сделала, — повела плечом и головой Хэла. — Какой был смысл в трубы тревогу трубить и в ружьё народ поднимать?
Он нахмурил брови, но уточнять, что именно она только что сказала не стал — значит очень зол.
— Какое отношение к этому имеет достопочтенный бронар? — холодно спросил феран.
“Ого, то есть и про это накапали…” — не без сожаления подумала про себя женщина.
Хэла может и не испытывала особой любви к Элгору, но стучать она не любила, да и сейчас какой был в этом смысл? Не убил он её, ну напугал немного, ну сказал пару пошлостей, свалил, оставив одну в непонятной ситуации. Но в целом откуда он мог знать, что она там решит застрять между камушков?
И, скорее всего, он действительно не слышал её зов о помощи — вернулся бы, если бы слышал. Он конечно засранец, но не в такой ситуации. Да и не стал бы он упускать возможность в очередной раз покрасоваться и повыпендриваться.
— Понятия не имею, — ответила Хэла на чистом глазу.
Даже если и знают, что она врёт…
— Наказание за ложь ферану и на серых распространяется, — отчеканил Рэтар.
— От этого понятие у меня не появится, — стараясь быть совершенно пофигистичной, проговорила ведьма, не отрывая взгляда от его леденющих сейчас глаз. — Вам охота тут семейную разборку устроить — без меня, пожалуйста.