Призывая Луну
Шрифт:
— Книга…
Её палец снова подёргивается, и я следую за её движением, замечая большую кожаную книгу, лежащую в нескольких футах. Из неё торчит кусок миллиметровой бумаги, такой же, на которой Сэм написала записку, хлопая на ветру, как крыло умирающей птицы.
— Я возьму её. Всё будет хорошо, — я повторяю пустые слова, пока паника нарастает внутри меня, делая меня такой холодной, что я стискиваю зубы, чтобы они не стучали.
— Сейчас, — её палец снова подёргивается.
Я хватаю книгу одной рукой и беру Сэм за другую. Её пальцы такие же холодные, как и мои, и скользкие от крови.
— Хорошо, я
Она сжимает мою руку.
— Нужно… слушать…
Я наклоняюсь ближе.
— Я здесь. Я не уйду от тебя.
Её взгляд приковывает мой.
— Слушай! — Она шепчет слово, а затем начинает кашлять. Пена с кровью вытекает из уголка её рта и смешивается с её слезами.
— Хорошо! Я слушаю!
Я наклоняюсь ещё ниже, её губы почти касаются моего уха. Слова даются ей с трудом. Она делает паузы между ними, чтобы вдохнуть, а кровь всё сильнее вытекает из её рта.
— Книга… при полной луне… читай её… карта… она убьёт тебя, если сможет… найди другую… завершите ритуал.
Больше слов нет. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть в её глаза.
— Я поняла. Не беспокойся. Не беспокойся ни о чём. Я обо всём позабочусь. Я люблю тебя, — говорю я. — Всегда и навсегда, Сэм Хопп.
Её окровавленные губы расплываются в улыбке. Из этой улыбки вырывается долгий, хриплый выдох, и затем глаза Сэм больше не смотрят на меня. Она больше не делает вдоха. Её пальцы ослабевают в моих руках. Я чувствую, как её душа уходит. Это волна шипящей энергии, поднимающаяся из её изуродованного тела. На мгновение она окутывает меня, как кокон любви, и затем исчезает. Она ушла.
Сэм мертва.
— Рен! Ты должна отойти, чтобы я смог помочь ей! — я осознаю, что целительница пытается оттолкнуть меня от Сэм. Я поднимаю взгляд и встречаюсь с её полными беспокойства глазами, качая головой.
— Нет. Нет, вы не сможете, — я отпускаю руку своей лучшей подруги, приглаживаю её волосы и целую её лоб. Затем я поднимаюсь на ноги, сжимая книгу в руках, пока всё больше людей сбегается ко двору.
Меня толкают, оттесняют прочь от Сэм.
Но это не Сэм. Больше нет.
Сэм ушла.
Я прокручиваю в голове, эти слова, но не чувствую их. Пока нет. Я не чувствую ничего, кроме книги, прижатой к моей груди.
— Где декан? Кто-нибудь, позовите Роттингема! — кричит целительница.
Декан Роттингем. Нет. Нет, я не могу быть здесь с ним. Нет.
Мои ноги, словно сделанные из механических деталей, начинают двигаться, и я мчусь прочь от двора на Перекрёстке и пустой оболочки моей лучшей подруги. Пока я бегу, последние слова Сэм звучат у меня в голове снова и снова. Книга… при полной луне… читай её… карта… она убьёт тебя, если сможет… найди другую… завершите ритуал… Я позволяю этим словам завладеть мной. Позволяю им вести меня вперёд. Они важны. Это то, что Сэм сказала своим последним дыханием.
При полной луне… читай её…
Сэм хочет, чтобы я прочитала книгу в свете полной луны.
Что бы ни хотела Сэм, я это сделаю.
Хотела. Прошедшее время. Сэм мертва.
Я отгоняю эту мысль прочь. Нет. Не думай об этом сейчас. Делай всё шаг за шагом. Делай то, что хочет Сэм.
Мне так холодно, что, когда книга начинает нагреваться,
Не думай об этом. Просто делай то, что хочет Сэм.
Я киваю и ослабляю хватку на книге, укладывая её на колени. Я открываю её, позволяя книге раскрыться на той странице, которую Сэм заложила миллиметровкой. Я игнорирую кровь на своей руке и сосредотачиваюсь на бумаге. На ней нарисованы карандашом какие-то метки — смесь плана и карты, на которой написано «ЗАЛ ЛУНЫ». Часть карты обведена кружком. Затем мой взгляд переключается на открытую книгу. Лунный свет омывает страницы, и на них начинают проявляться буквы, складывающиеся в слова, а слова — в абзацы. Всё это становится чётким и понятным.
Я начинаю читать.
Глава 29. Ли
Я хожу кругами, и клянусь, что скоро протру дорожку на мягком ковре, который начинает сбиваться под моими ногами. Я думал, что сделал всё правильно. Было мороженое, дворецкий, забавные старомодные танцы, наш первый поцелуй… и могло бы быть больше, но всё развалилось.
Я сжимаю затылок, пытаясь унять напряжение, которое уже переходит в головную боль. Я не понимаю, что сделал не так, и это убивает меня. Если бы я знал, я бы исправил это, но нет смысла идти к Рен в её комнату, чтобы задавать вопросы, на которые она всё равно не захочет отвечать.
Три быстрых удара в дверь спасают ковёр от полного уничтожения. Я бросаюсь к двери, выдыхая, пытаясь успокоиться. Рен будет по ту сторону, и если она не извинится, то хотя бы объяснит. Мы сможем двигаться дальше. Всё, что нам нужно, — это поговорить.
Я открываю дверь, но вместо Рен вижу красный свитер Руби, словно рана там, где я был уверен, что увижу свою девушку.
— Ты нужен Рен.
Что-то сжимается в моей груди, эта боль мне знакома. Она напоминает ту, что я чувствовал той ночью, когда декан пришёл с новостями, а крики моей матери разрывали стены. Это — смерть, и я готов встретить её косу, если Рен Найтингейл больше нет.
Я не думаю, просто действую, бросаясь за Руби и выбегая через главные двери кампуса Водолея. Там, у входа, собрались мои однокурсники, словно прилив, несущийся к чему-то, что я пока не могу понять.
Я не могу спросить. Я не могу говорить. Мои лёгкие словно раскалённые угли, они кричат, что вот-вот взорвутся, если я не остановлюсь, но пусть будет так. Пусть сожгут меня изнутри, лишь бы я успел добежать, чтобы спасти Рен.
Мы приближаемся к толпе, которая расступается, словно сама Смерть дарует мне доступ. Я не помню, когда перестал бежать, но моё тело становится тяжёлым, словно камень, когда я стою на краю озера крови. Оно обрамляет Сэм, как рамка вокруг картины, её искорёженное тело выставлено напоказ.