Про баб (сборник)
Шрифт:
– Ты не договорила. Ты сказала, что Владимир Иванович сделал тебе предложение, а какое – не сказала. Сколько сахара ты положила в кофе?
– Он хочет, чтобы я вышла за него замуж.
Илья опрокидывает поднос: кофе проливается в постель, а гренки падают на пол.
– Не понял.
– Ты что, турок? – злится Рахиль Иосифовна. – Что тут непонятного?
– Так… Если… Вот… – мямлит Илья. – Он же русский!
– Какая разница. Детей у нас не будет… Он импотент.
–
– Я имею право на личную жизнь?
– При чем тут личная жизнь, если он импотент? Нет, я не это хотел сказать. У тебя, наверное, авитаминоз. Он же старше тебя бог знает на сколько!
– В нашем возрасте это большого значения не играет. Я, в конце концов, тоже не девочка.
– Действительно! Зачем тебе это надо?
– Разве я сказала, что мне это надо?
– Я что-то не понимаю, а кому это надо? Может, мне?
– А каково тебе – без отца…
– Ну, спасибо!
– Пожалуйста.
– Прости, я что-то не понял. Мы же уезжаем в Германию. Мы же оформляем документы. Ты что, хочешь взять его с собой?
– «Взять его с собой»? Он что, вещь или собачка?
– Ты не поедешь с нами в Германию?
– Илюша, я еще ничего не решила.
– А когда ты что-то решишь?
– Не знаю.
– Отлично. Ты будешь в фате?
Анна и Илья сидят в коридоре ЗАГСа в ожидании своей очереди.
В руках у Анны папка с документами, которые она внимательно просматривает:
– Поставим апостиль, еще останется заполнить вот эти анкеты…
На Илью обстановка казенных помещений действует угнетающе. Он тупо смотрит в документы, во всем полагаясь на Анну, и вникать ни во что не хочет.
– В каком-то из начальных классов, – говорит он, – мы заполняли первые в нашей жизни анкеты – естественно, с «пятым пунктом». К тому времени я уже знал свою национальность, а сосед мой по парте, Вася Дрожко, своей национальности не знал. Он у меня спрашивает: «Какая у меня национальность?» Я говорю: «Пиши – кугут». Он засомневался, посмотрел в мою анкету, прочитал «еврей». Поколебался немного и вывел в графе «национальность» – «кугут». Решил, кугут – лучше.
– Смешно, – абсолютно серьезно говорит Анна. – Потом все это надо будет перевести на немецкий…
– У меня мама замуж собралась.
– Да ты что? – Анна откладывает документы.
– Я сам чуть с кровати не упал, когда услышал.
– Он еврей?
– Ага. Владимир Иванович Евдокимов – стопроцентный еврей. Как я турок.
– Это что, фиктивный брак?
– Если бы!
Анна
– Я прочитала твою пьесу – говорит Анна, не отрываясь от дороги.
– И как тебе? – деланно безразлично спрашивает он, не поворачивая головы.
– Я согласна с твоей мамой.
– В смысле? – не изменяя ракурса, интересуется Илья.
– Я тоже считаю, что она гениальная, – в том же тоне отвечает Анна.
– Кто? Мама?
– Не валяй дурака – пьеса.
Возникает пауза. Первой не выдерживает Анна:
– Что ты молчишь?
– Я думаю.
– Над чем, если не секрет?
– Что тебя заставило это сказать, – мрачно произносит Илья.
– Я сказала то, что думаю.
– Ты сказала это из жалости.
– Из жалости такие вещи не говорят. К тому же, с какой стати мне тебя жалеть? Я ж тебе не мама. Я тебе фиктивная жена.
– Тебе правда понравилось? – с надеждой спрашивает Илья.
– Правда, правда.
Илья сияет:
– Можно я тебя поцелую?
– Пристегни ремень, – строго произносит Анна. – Видишь этот знак?
– Вижу. Что это значит?
– Это значит, на этом участке целоваться запрещается.
Илья и Анна лежат в постели. В руках у них по бокалу шампанского.
– Я тебе завидую, – говорит Анна.
– Это второй раз в жизни.
– Что?
– Первый раз мне завидовали в третьем классе, у меня была живая белая лабораторная крыса.
– Я завидую тому, что ты занимаешься любимым делом, – продолжает Анна.
– Тебе не нравится быть владелицей кафе?
– Нет. Я хотела бы работать, – Анна задумывается, – где-нибудь в лесу. Только я не знаю, что делают лесничие.
– Это очень просто, – с видом знатока заявляет Илья.
– Да?
– Да. Надо ходить с ведром соли и рассыпать ее под деревьями, потому что лоси очень любят лизать соль, а в лесу соли нет.
– Классно!
– Может, ну ее, Германию? Поедем лучше в лес. Ты будешь кормить лосей, а я писать пьесы.
– Нет, в Германии у меня мама, а главное – я хочу увезти отсюда сына.
– Кто его отец?
– Биолог.
– Просто биолог?
– Да, был такой биолог, совершенно никакой. Пресный, как зимнее яблоко – ни вкуса, ни сока, так, вата – биолог. Я замуж выходила как бы за компанию. Все подруги выходили, и я вышла.
– Как на автобусной остановке.
– Да. Тогда мне казалось, это конечная остановка. А можно было проехать еще и выйти, наверное, как-то более удачно, – смеется Анна. – Хотя кто его знает. Значит, так было надо.