Про енотиков и не только про них
Шрифт:
– Дедуль, а в твоих книжках все животные средней полосы описаны?
– Все до одного, внучек!
– А могло так случиться, что авторы пропустили кого-нибудь? Или учёные ещё не открыли?
– Нет, Мишенька. Прошли те времена, когда новые виды открывали почти в каждой серьёзной экспедиции. Сейчас наука движется по пути изучения и сохранения имеющихся популяций.
– А мы видели новый вид! – тряхнув кудряшками, сообщила с победным выражением лица Мариша.
– Ну-ка, ну-ка! Расскажите поподробнее! – заинтересовался дедушка.
– Однажды мы шли с енотиками вдоль речки, и там, где стоит сожжённое молнией дерево, свернули в дубовую рощу. Там в овраге, в старой медвежьей берлоге и живёт этот зверь. Он вышел нам навстречу, чтобы поздороваться с енотами. Лесные зверята его очень любят и совсем не боятся. А выглядит
– А самое удивительное, что у него огромные уши и большой выпуклый лоб. Таких ушей мы ни у кого раньше не видели! – дополнила рассказ брата Мариша.
– Чудно! Не могу взять в толк, о ком это вы говорите! – задумчиво произнёс Тимофей Иванович. – Надо бы взглянуть!
– Пойдём завтра же, дедуль! – в один голос закричали внуки. – Пойдём, не пожалеешь!
– Что ж с вами делать, неугомонные! Пойдёмте! Заодно и лес осмотрю, давно не был. Да и Дукла в своей будке совсем засиделась.
Сказано-сделано! На следующий день они отправились в лес. Егерь поводил внуков по незнакомым ещё им местам, проверил своё хозяйство. Однако, понимая, что Мише и Марише не терпится показать ему таинственного зверя, не стал злоупотреблять терпением внучат и вывел их прямиком в ту дубовую рощу, которую они ему описывали. Вот и берлога. Дукла подбежала к ней первой, встала у входа, гавкнула и стала ждать, виляя хвостом. Из берлоги показалась голова, точно описанная Маришей, с морщинистым лбом, огромными ушами и печальными глазами. Животное потянуло носом воздух и, решив, что пришельцы не представляют опасности, медлено вылезло из норы. Зверь сделал несколько шагов по направлению к людям и уселся на задние лапы. Тимофей Иванович сразу заметил, что на левом боку животного нарывает большой участок кожи. “Э, бедолага, да ты серьёзно болен! Дай-ка я тебя осмотрю!” – осторожно подходя к животному, сказал старый егерь. Он опустился около зверя на корточки и принялся изучать рану. “Надо бы обработать рану, да укольчик сделать!” – заключил Тимофей Иванович. “Пойдёмте-ка домой, соберём всё необходимое, а завтра вернёмся!” – обратился он к внукам. Мариша положила перед животным кусок пирога. Зверь вытянул лапы, улёгся и положил на угощение морду. Принял, значит.
На обратном пути ребята спросили у Тимофея Ивановича, знает ли он, что это за зверь. Тот хитро прищурился в усы и ответил, что, кажется, догадывается, но просил для окончательного ответа потерпеть до дома.
Когда они вошли в избу, Тимофей Иванович, к искреннему удивлению бабушки и внуков, едва скинув обувь и даже не раздевшись, прошёл к своей библиотеке и принялся листать какую-то книгу. Наконец, он подозвал внуков и протянул им раскрытый атлас пород собак. “Это не лесной зверь, милые мой натуралисты, а собака. Только очень редкой и малораспространённой у нас породы – бладхаунд!” – возвестил он. “А в собачий атлас мы заглянуть и не догадались!” – протянули внучата. – “А как ты догадался, где искать?”. “Методом исключения. Зверь с таким обличием в наших лесах не водится. Да и больно на собаку похож, я ведь всё-таки охотник, повидал на своем веку гончьих. А породу такую редкую я, конечно, не знал! На то и книга!”.
– Дедуль, надо теперь его вылечить! А то вон он какой грустный.
– Непременно вылечим! Я сейчас подберу лекарства, а завтра утром мы снова отправимся в лес.
Остаток вечера Миша и Мариша провели за изучением статьи про бладхаунда. Они выяснили, что их новый знакомый – английская гончья, имеющая родство с бассет-хаундом. Её отличительными особенностями являются импозантная внешность, великолепное чутье и любовь к детям. В атласе была помещена фотография молодого холёного бладхаунда, по всей видимости, очень довольного жизнью. Мариша вспомнила лесного обитателя, его грустные глаза, и у неё навернулась слезинка.
На следующий день, придя к норе, они обнаружили, что пёс хоть и узнал их, но вылезать не спешил. Подойдя ближе, они заметили, что рана нарывает сильнее, а нос его сухой и весь в трещинах. Дедушка попросил внучат отойти подальше от собаки, так как хотел приступить к лечению, а реакцию больного пса предсказать было невозможно. Дети сели на пенёк, взяли на поводок любопытную Дуклу и стали наблюдать, как дедушка раскладывает около норы медикаменты. Миша и Мариша заметили, что из кустов выглядывают мордочки енотиков. “Вот
В тот день они вернулись домой довольные, что дедушка оказал собаке первую помощь, но всё же немного встревоженные. Они всё приставали к старому леснику с вопросами, что у собаки за болезнь, поправится ли старый пёс, достаточно ли проведённого лечения. Тимофей Иванович терпеливо объяснял внукам, что у пса серьёзная рана, полученная либо от какого-нибудь хищника, либо в результате неосторожного соприкосновения с острым сучком или браконьерской снастью. Он уверял внучат, что сделал все необходимые процедуры – промыл рану и ввёл антибиотик, и теперь остаётся лишь надеяться, что пёс победит болезнь. Он пообещал внукам, что ещё несколько раз сходит с ними в лес и доведёт лечение до конца.
На следующий день они отправились к пёсьей норе, и снова Тимофей Иванович промыл рану и сделал собаке укол. Животное, казалось, и не изменяло положения тела по сравнению со вчерашним днем, нос был по прежнему сухим, а печальные глаза практически полностью прикрыты веками. Узнав пришедших, он только слабо вильнул хвостом, и только-то. Кость лежала нетронутой. Старый егерь послал внучат принести воды, объяснив, что животным и человеку всегда, как бы больны и немощны они не были нужна вода. Хорошо, что у них нашёлся старый котелок, и через несколько минут около больного животного появилась вода. К удивлению ребят, он начал жадно пить и выпил всё до последней капли. Они принесли ещё. Когда Миша и Мариша бегали к речке, их сопровождали енотики. Зверята как бы хотели спросить, что делает этот большой человек с их учителем Ухо-шарф, но вынуждены были довольствоваться лишь объяснениями Дуклы. Когда пёс напился, Тимофей Иванович поторопил внуков в обратный путь, пора было домой, да и утомлять больную собаку не стоило.
На следующий день егерь продолжил лечение, а внучата помогали ему и перенимали опыт.
В болезни наступил перелом. Ухо-шарф стал подниматься сначала на передние лапы, а потом смог встать и на все четыре. Он съел кость и получил взамен новую. Нос собаки стал, как и полагается, влажным и холодным. Но больше всего ребят поразили его глаза. Они раскрылись в полную величину, смотрели с поразительным умом и вниманием. Нижние веки были сильно оттянуты вниз, и на породистой переносице не хватало теперь только очков. Пёс сделал несколько шагов в сторону ребят и снова сел. Он был ещё очень слаб. Миша подошёл и, присев на корточки, положил его огромную голову к себе на колени: «Какая тяжёлая! А уши! Потрогай, Мариша!». Мариша гладила собаку по голове и приговаривала: «Красивый, умный!». Рядом вьюном вертелась Дукла. Она то заглядывала детям в глаза, то принюхивалась к огромному псу, то пихала своим длинным носом Мишу и Маришу под локоть. По дороге домой Тимофей Иванович объяснил внучатам, что молодая такса ревнует их к чужой собаке.
«А что значит ревновать?» – дети попросили объяснить непонятное слово. Старый егерь усмехнулся: «Ревность – это такое чувство, когда близкое тебе существо, которого ты любишь и которому уделяешь внимание, вдруг замечает, что ты испытываешь подобные чувства к другому!». «А почему же Дукла не ревнует нас к енотикам?». «Енотики – звери, а новый знакомый – собака!». Оставшуюся часть пути внуки обдумывали сказанное дедом. Дома они уделили Дукле повышенное внимание, долго чистили её и гладили, а потом накормили очень вкусным ужином и разрешили спать в сенях. Судя по её поведению, собачьи сомнения относительно любви к ней молодых хозяев рассеялись.