Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4
Шрифт:
– Сплошь и рядом. Мы, домовые, всегда все подарки на описанные Антошей гадости проверяем. Чего только не находим… Самое удивительное – почти всегда эти мерзости делают те, на кого никогда и не подумаешь! Смотришь – нормальный с виду человек, а в душе у него злоба чёрная. Всю жизнь ищет повод отомстить за старые обиды. Все уже и позабыть успели – в чём дело. А он – помнит. И ждёт своего часа.
– Не знал… – протянул Сергей. – Но тогда бы от проклятых деваться некуда было! У нас все кого-то ненавидят!
Вместо Антона ответила кицунэ.
– Так и проклятия такие… в девяноста девяти случаях из ста – незаметные, слабенькие, к человеку не пристают. Редко когда злоумышленник заморочится и всё по уму сделает. К колдунье сходит или по-иному узнает,
– Тогда кто кого убивает? – уже натягивая свитер, вернулся к основной теме Иванов. – Пока дело выеденного яйца не стоит.
От упоминания про смерть Швеца передёрнуло. Он посерьёзнел, деловито перехватив у домовой инициативу в беседе:
– А вот тут самое важное и начинается. Я, когда обо всём договорились, снова невидимым стал, но из дома не ушёл. Там картин много по стенам, и в комнатах, и в коридорах. Всякие малые голландцы и прерафаэлиты в изобилии представлены. Решил посмотреть. Реально шикарно люди рисовали! У тётки денег – по всему видать, куры не клюют, такую галерею вот так, запросто, держать. Буржуйка, одно слово! Не знаю, сколько прошло – на часы не смотрел, но не долго, слышу – Солодянкина с кем-то по телефону говорит. К себе вызывает, да нервно так! Дом пустой, слышимость хорошая… Решил подождать. Через полчаса к ней мужик заявился. В гражданском, но с выправкой и взгляд такой… – он потёр палец о палец, подбирая правильную ассоциацию. – Рыбий. Холодный. У нас так КГБшники смотрели, когда на взятках коллег ловили. Прошёл, значит, этот гражданин к ней в кабинет. А она ему и говорит: «Вот адрес. Раньше там жила женщина. Её нужно найти и поинтересоваться, не делала ли она мне гадости в прошлом». Мужик, значит, уточняет: «Какие именно?» И тут тётка как взвилась, завизжала: «Любые! Про все спрашивай! Особенно про пожелания добра и радости!» Тот, судя по роже, мало чего понял, но к исполнению принял. Лишь напоследок спросил: «Потом?»
Дальше Швец говорить не стал. Сидел, глядя в пол и покусывая верхнюю губу. Его не торопили. Сергей заканчивал свои сборы и уже рассовывал по карманам разную мелочь.
– Убрать, если хоть что-то подтвердится, – глухо выдал призрак. – Именно так Виктория Егоровна пожелала. Я тогда обалдел, если честно. Благо, успел адрес и данные неизвестной запомнить. Она их вслух произнесла. После ухода рыбоглазого Солодянкина, знаете, с этакой победной улыбочкой, сама себе сказала: «Попляшешь ты у меня, подруженька-одноклассница. Ой, попляшешь…» Я перепугался, если честно… снова проявился, пугать начал новым проклятием. Карами всякими… Образумить хотел.
– А она?!
– Смеялась. Говорила, что переживёт. Раз можно одно проклятие снять – значит, можно и второе, и что её душа – не моё собачье дело. Мол, если я свои деньги отработал – то могу не переживать. Не кинет. Потом, как с горничной… матом послала и пообещала ноги оборвать, если наглеть стану или вякну где об услышанном. Серьёзно пообещала, уверенно. Знаешь, мне показалось – тётка искренне была рада такому развитию событий. В ней словно на спусковой крючок нажали. Вся энергичная, деятельная, прямо с приплясом ходила. И всё из-за меня, идиота инициативного… Я от неё сразу в городской инфоцентр перенёсся, данные старой подружки проверил. Адрес тот же, только фамилию изменила. Наверное, замуж вышла, или фамилию мужа на память оставила… Забавно получается. Можно так, а можно эдак… Солодянкина, со слов беса, тоже штамп в паспорте имела, а фамилия – девичья.
Не давая впасть другу в очередную задумчивость, Иванов попытался взбодрить его:
– Ловко придумал. С твоей невидимостью нам, в определённом смысле, повезло. Не нужно выдумывать, через кого запрос на человека сделать.
Швец печально улыбнулся, оценив попытку друга подбодрить его.
– Хоть какая-то от меня польза…
Однако Сергей не стал развивать эту тему. Почесал в затылке, потом спросил, обуваясь:
– Выводы?
– Выводы? Выводы… – медленно
Обдумав слова Швеца, Иванов решил не согласиться:
– Цирк получается. Возникает некто старенький из воздуха, показывает пальцем на древнюю татуху, и сразу такие крайности? Слабо верится, ты уж извини. Тётка, судя по твоему описанию и рассказу беса, материалистка до мозга костей, ей одного невнятного видения однозначно мало. Нужны гарантии, результат… Она ведь тебе даже не заплатила, как я понял?
От последнего замечания призрак отмахнулся.
– Не в деньгах дело. Сам знаешь – задумай она меня кинуть – я ей и отомстить не смогу. Нельзя нам за нашу работу деньги брать. Александрос с опричниками в миг ласты скрутят. Тут расчёт был на «авось» и психологический эффект. Блеф, одним словом, – грустная усмешка промелькнула по лицу Антона. – Дадут – хорошо. Не дадут – придётся утереться.
– Поехали, – скомандовал Иванов, натягивая куртку. – Посмотрим, что это за тату-мастер…
***
Пока добирались на другой конец города, где находился нужный адрес, оба инспектора обдумывали ответ на самый актуальный вопрос: «Что делать с этой Солодянкиной?»
С женщиной, казалось, разобраться будет просто. Помашут Печатями, нагонят официальной жути и отправят её куда-нибудь к знакомым или родственникам на несколько дней, пока страсти не улягутся и кому надо не узнают, что за ней тоже непростые люди стоят. А что потом?
Вечно подружка из далёкой молодости скрываться не будет, рано или поздно вернётся домой. Да и они рядом всегда быть не смогут. Потому нужно решение. Причём кардинальное.
– Может, беса в неё вселить? Как с тем заморышем? – озвучил наиболее напрашивающуюся идею Сергей.
Антон подхватил тут же, словно уже довольно давно вёл с другом бессловесный диалог.
– Нет. Там личность сильная. Она этого беса сама сожрёт на завтрак или в бараний рог скрутит – по настроению. Была бы она алкашка или размазня – тогда, да… – и перешёл на несколько иную тему. – Ты заметил, чем богаче люди, тем чаще к ним… всякое нехорошее тянется. Вот смотри: Виктория Егоровна нынешняя; тот мальчонка, людей посбивавший – богатенький сынок; утырки, которые зверюшек перед камерой пытали – тоже ведь не бомжи; Анна Павловна, которая жильё у старичков отжимала – не бедствовала. Неужели из-за их денег?
На столь философский вопрос Иванов ответил не сразу. Сам об этом много думал и к конкретным выводам не пришёл.
– Помню я их… Не знаю. На одни доходы всё валить глупо. Скорее, избыток денежных масс высвобождает в людях то, о чём они и помыслить не смели ранее. Но это не точно. Вспомни утренние сводки по службе. Пролетариат не хуже номера откалывает. И мокрухи, и грабежи, и такое, что ни на что не натянешь. Скорее богатые… на виду. И всегда в окружении врагов и завистников. Ты среди них хоть одного мецената в наши дни видел? Настоящего, а не предвыборного? Я – нет. Просто потому, что очень сложно свои, кровно заработанные или украденные – не важно, вот так взять и отдать. А ещё в их мире все постоянно друг друга сожрать норовят. Это тебе не завод – где смену отпахал и гори он синим пламенем, это – битва за своё, причём, зачастую, своим одно и то же считают абсолютно разные люди. Плюс характеры у них явно творческие и беспринципные – иначе бы и не разбогатели. Простые люди – они потому, в большинстве, и простые, что вся их жизнь: работа-дом, дом-работа. По выходным – дача. Раз в год – море. Они не подличают, не интригуют. Понятное дело, и среди них ублюдков полно, вот только ублюдки эти редко развернуться могут. На бытовом уровне всё, зато много. Так что дело не в деньгах, а в людях.