Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие
Шрифт:
— Слушаю, — очередной документ лёг на стол чистой стороной кверху, во избежание прочтения посторонними. — Чего ты там надумал?
— Минимальный период между контактом с родственниками и обнаружением умершего подростка составляет один час десять минут. Речь идёт о девочке под логином Мира... Но данные из смартфона показывают, что этот отрезок можно сократить почти вдвое. Она проверяла соцсеть спустя полчаса после того, как её видела мать. У покойной имелась своя комната.
— И что? За сорок минут можно успеть многое.
— Совершенно верно. Только другой подросток, Лимон... Фрол Карпович, —
— Дозволяю.
— Так вот, Лимон покончил с собой на балконе, так как собственного угла в двухкомнатной квартире не имел. Судя по фото с телом — утеплённом. В его случае зазор составляет один час пятьдесят минут. Родители спали после праздника. Сына не видели, но слышали, как он по квартире ходил. Точное время засёк отец, у кровати часы стоят. Проснулся, и вновь отрубился. Ну, вы знаете, как это бывает...
— Ближе к главному.
— Лимона нашли в уже порядком подстывшем виде. Согласно показаниям матери, обнаружившей сына, — тут он с натугой проглотил образовавшийся в горле ком, заодно прогоняя мысли о том, что пережила бедная женщина, — тело тактильно ощущалось как заметно похолодевшее.
Для шефа заключения подчинённого звучали неубедительно.
— Мёртвые завсегда прохладней живых. Тем паче, зима, балкон, горе материнское...
— Вполне допускаю, — Антон сосредоточенно потряс листом. — Только в графе «место работы» у неё указано: «Офтальмолог. Городская поликлиника №...» Она с врачебным образованием! Пусть и не профильным, патологоанатомическим, но базовые знания имеет. Их в обязательном порядке будущим врачам преподают.
— Зыбко.
— И снова согласен. Однако, сколько нужно минут и часов, чтобы умереть от отравления снотворным? Думаю, в каждом случае всё индивидуально. Зависит от множества параметров, включая объём принятых лекарств. Так вот! Лимон выпил лишь один блистер. Это явственно следует из протокола осмотра. Второй обнаружился в кармане. Так же один выпил Песец Красивый. Он ещё пару пилюль проглотил, из другого, а остальные под подушку сунул. Побоялись употреблять больше... Надеялись, что... да я без понятия, на что они надеялись, кретины малолетние! — прорвало Швеца. — Пройтись по краю или сыграть в аналог русской рулетки с самим собой?! У меня фантазии не хватает оправдания им искать! Но от упаковки снотворного умирают редко. Тем более, с такой скоростью.
Уставший от роли помощника Иванов шлёпнул ладонью по столу:
— Считаешь, таблетки с сюрпризом?
— Вскрытие покажет... А я бы проверил. По нашей линии.
— Ждите! — зло пробасил Фрол Карпович, исчезая. — Будут вам таблетки!
(*) Глубокий интернет — это скрытая группа веб-сайтов, доступная только через специализированные браузеры. Они используются для сохранения анонимности и приватности действий, совершаемых в интернете, — как законных, так и не очень
(**) Александр Корвин Гонсевский — государственный и военный деятель Великого княжества Литовского. Комендант Кремля с 1610 по 1612 год
(***) Охотник — (устаревшее) в данном случае синоним слова доброволец
1609 — начало лета 1611 года
Сотник Ключима войны не видал, другим занимался. В те дни, когда народец бежал от разорения и по лесам прятался, ему доводилось беречь город от лихих людей, плодящихся как грибы после дождя да норовящих чинить разбой там, где поляк не дошёл.
Денно и нощно он со своей, теперь уже полусотней (другая половина ушла по государеву наказу в Москву), мотался по лесам с оврагами, выискивая, вынюхивая оголтелых от безвластья татей.
Пойманных наказывали: кого секли, кого вешали, кого связывали, забрасывая ровно хворост в телеги для перевоза на суд.
Мёртвых хоронили, ставя крест из двух палок. Их много попадалось. Знатного ли рода, сиволапых — тати резали всех, кто спешил укрыться под защитой древних городских стен или до кого могли дотянуться.
Оружных и сплочённых — тех не трогали. Пропускали, опасаясь получить отпор. А одиноких с отсталыми — без жалости крошили.
Летучие польские отряды тоже горе несли. Налегке кружили вдоль трактов, выискивая поживу. Мёртвых почти не обирали, разве что злато с серебром пускали по бездонным панским карманам. Иное брать воеводы ихние не велели, для сохранения лёгкости хода и бережения коней.
За гостей вражьих с сотника спрашивали особенно строго, не слушая оправданий. Хоть надвое разорвись, а вычисти родную землю. Но, сколь ни топали ногами вышние бояре, сколь ни брызгали слюной, отдавая наказы из палат светлых — полусотни для латания всех дыр не хватало. Как устоял, не поддался велениям отдать три десятка в стражники — сам плохо осознавал. А то бы совсем туго оставшимся пришлось. Ватаги разные случались.
И уходил Ключима от радеющих за град всегда пасмурный, туча тучей. Собирал своих, матерно рычал, ежели про роздых спрашивали, а после первым гнал в дождь, в метель, в зной.
Честно искал нелюдь страшную, по совести...
Про Заруду донесли давно. Пугали злобой, угнездившейся у него вместо сердца, сочиняли небылицы, от коих волосы вставали дыбом. Сотник им верил, только ловить изверга не спешил. Главарь ватаги озоровал туда, к Смоленску ближе. В здешние края не лез.
Всё поменялось, когда на берегу речки нашли убиенных. Мужики, бабы, детишки лежали внавалку. У каждого вспорото брюхо и вынуты внутренности. Лица разные, но все целые. Ни ударов, ни следов от удушения. Руки-ноги тоже в сохранности.
Зато кишки сложены отдельно, на берегу, в кучку. Промыты, порезаны мелко, будто стряпухой в котёл готовились. Кругом изрядно натоптано. Смрадно, пусто, мухи. Многое растащил дикий зверь.
Отдельно, саженях в десяти, девчушка. Подол задран, коса отрезана, промеж ног разрублено, в глотке дыра рваная. Рядом с ней — малец. Брат, наверное... Костром паленый, почти головешка.
В кустах два деда с молодухой. Убиты острым, без потрошения.
Верные сотнику люди крестились, отторгали съеденное, возносили молитвы, прося святых заступников о ниспослании прощения и себе, и умученным. Только Ключима не молился. Закусил губу, оглядел каждого усопшего, по локоть забираясь в пустые животы.