Про Кешу, рядового Князя
Шрифт:
– Саранки , говоришь, копать?– весело спрашивает летчик, и они весело перемигиваются: знай, мол, наших!
39.
Все страхи и волнения остаются на дороге. Самолет готов к полету. Кеша стоит у своей машины, а рядом – только что подъехавший Шевцов. Он еще ничего не знает. Оба смотрят, как Лобанов садится в кабину истребителя. Прежде чем задвинуть прозрачный фонарь, он машет рукой Князю и кричит:
– Будь здоров, сержант!
Так и есть: солдафон
– Какие они, саранки-то ?– кричит летчик.
– Ядреные!
Лобанов смеется и задвигает фонарь.
– Откуда ты его знаешь?– удивляется Шевцов.
– Было дело,– небрежно отвечает Кеша .– Секретный пакет вместе доставляли.
– Заливай!– не верит Шевцов.– А не тебя ли он сержантом назвал?
– Конечно, меня! Присвоили только что – за выполнение секретного задания.
Кеша степенно садится в кабину своего заправщика и уезжает, предоставив Шевцову ломать голову над этой невинной выдумкой. Не побежал бы только к ротному выяснять, кто есть Киселев – сержант или рядовой.
Дико ревет турбина лобановского истребителя, бьет мощная струя горячего воздуха. Попадет в нее машина, которая полегче, и покатится, как спичечный коробок. Через минуту истребитель светлой молнией взмывает в звездное небо и исчезает во мраке ночи, как призрак. Только небосвод долго еще гудит потревоженно.
Для Кеши выдается минута спокойствия. И сразу на него наваливается усталость – сказываются вчерашние полеты и дневальство, после которого так и не удалось выспаться.
Съездив на ГСМ, Князь ставит машину в общий ряд и наблюдает, не подаст ли ему сигнал кто-нибудь из механиков. Разноцветные огни аэродрома начинают терять четкие очертания, превращаясь в размытые полосы и пятна. Затем вместо них возникают ворота с вкопанным посередке рельсом. Машина на бешеной скорости мчится прямехонько на этот рельс, и Кеше ясно, что второй раз проскочить не удастся. Рядом в немом ужасе застыл летчик Лобанов. Князь резко крутит баранку влево, но поздно – рельс со скрежетом срывает дверцу с петель...
– Эй, сонная курица!– весело кричит ему Калинкин , тарабаня в дверцу.– Папа Тур ужин привез, иди, я уже поел.
Кеша по-настоящему счастлив, что машина цела.
В столовой, стоя во главе длинного стола, Тур самолично накладывает порции. Нынче на ужин – вкусно пахнущая картошка с мясом.
Папе Туру очень нравится кормить своих детей в дни, на которые выпадают тревоги. Он рад лично возиться с огромными термосами, даже увозить в гарнизон грязную посуду. Ведь если бы не обеды и ужины, делать бы ему на аэродроме совершенно нечего. Поэтому старый старшина доволен хоть такой причастностью к большому делу – обслуживанию полетов по тревоге. Он кормит
– Ешьте, дети, вдосыть ешьте,– ворчливо повторяет Тур и оглядывает ребят со строгой заботливостью многодетного отца.– Если кому добавки, не стесняйтесь, все равно останется.
Папа Тур каким-то образом умеет повлиять на неприступных поваров из гарнизонной столовой и всегда привозит на аэродром порции с «припуском» – для особо вместительных желудков. Если случается, что обед или ужин доставляет кто-то другой, не имеющий влияния на поваров, то на следующий день парни обязательно спросят Тура:
– Товарищ старшина, что же вы вчера не приехали?
Старшине нравится этот вопрос. Очень довольный, он отвечает:
– Виноват, дети, дела не пустили.
И начинает ревностно расспрашивать своих детей, ладно ли да вовремя ли справили им ужин, всем ли хватило.
Сейчас за столом не чувствуется привычного оживления – уработались ребята. А что до Кеши , у того вовсе аппетита нет.
– Киселев, вы почему миску отодвигаете?– строго спрашивает Тур.
– Не хочу что-то, товарища старшина.
– Вот те нате! У солдата всегда должен быть аппетит. Что ж это за солдат – без аппетита? Ну, а если в иной день и нету его, то прими пищу навроде лекарства. Как на фронте.
– Это что ж, на фронте такой порядок был?– спрашивает кто-то из ребят.
– Был, как не быть. Положим, переутомление вышло или, хуже того, после рукопашной. А то еще один раз всей ротой в воде стояли двое суток. Кусок в горло не лезет, а знаешь: не подкрепишься – пропадешь. Вот и приказываешь себе: съесть все без остатка, и никаких гвоздей!
– Товарищ старшина, а зачем в воде стояли?– допытываются парни.– Расскажите.
– Ну, дети, и не место, и не время вспоминать.
На лице старшины – смущение: получается, будто сам напрашивается порассказывать о былых баталиях.
– Просите, просите своего старшину, он расскажет!
Парни оборачиваются на голос. В дверях – Землянский. Никто не заметил, как вошел.
– Рота, встать!– звонко командует Тур.
– Сидите, ужинайте,– останавливает замполит.– А я бы, между прочим, тоже с удовольствием послушал. Воевать-то мне не довелось, мал был.
– Товарищ майор, неловко как-то получается, ведь это я только к слову сказал,– отговаривается Тур.– Да и полеты...
– На аэродроме как раз затишье,– не отступает Землянский. И парням:– Ну, что же вы? Видите, я не могу уговорить.
– Товарищ старшина!– дружно галдят ребята.
– Ну, что вам стоит, расскажите...