Про Кешу, рядового Князя
Шрифт:
– Нет, княгиня Евгения, меня сразу в генералы произведут.
– А у меня есть подозрение, что дальше ефрейтора ты не пойдешь.
– Ну, уж дудки!– отвечает Кеша, теряя шутливый тон.– Пусть попробуют бросить мне эту куцую лычку!
– И что ты сделаешь?
– Что, что... Не буду пришивать.
И вот, пожалуйста – он ефрейтор. Калинкину тоже присвоили ефрейтора, но он воспринял это с неумело скрываемым восторгом,
– Удружил ты мне, товарищ начальник,– ворчит Кеша, подозревая, что без участия Шевцова дело не обошлось.
– А что тут плохого? Я полгода с одной лычкой ходил, никто меня не покусал. Не побывав ефрейтором, сержантом не станешь.
– А кто сказал, что я хочу быть сержантом?
– Правильно,– смеется Шевцов,– ниже майора не соглашайся.
На всякий случай Кеша решает не пришивать лычки. Два дня это ему сходит с рук, наконец, папа Тур замечает непорядок и решает проучить строптивого Князя.
– Ефрейтор Киселев, ко мне!– кричит он на всю казарму. С умыслом, конечно.
Кешу будто по уху съездили. А парни рады стараться:
– Ефрейтор Киселев, к старшине!
– Ефрейтор Киселев, ау!
Кеша ранит пересмешников, гневно стрельнув в них взглядом, и подходит к старшине.
– Товарищ старшина, по вашему приказанию прибыл!
– Кто прибыл?
– Киселев!
– А кто такой Киселев – генералиссимус?
– Ну, ефрейтор.
– Вот вам и «ну, ефрейтор». Я что, догадываться должен? А может, пока суть да дело, вам генералиссимуса кинули. Вот вам приказ: лычки пришить и мне доложить. И чтоб без этого самого, ясно?
Кеша плетется в бытовую комнату.
– Ну, что, товарищ генералиссимус, поерепенились?– хихикает Калинкин.
– Если б я был людоедом, я б тебя, Калинка-малинка, сырьем и без соли съел. Уж больно ты вредный стал.
– От сырого мяса плохо не будет?
– Ты разве мясо? Ты рыба, только не скажу, какая.
57.
Пришить лычки – минутное дело. Князь пристегивает к гимнастерке уже второй погон, когда в бытовую комнату заходит Шевцов.
– Привет,– как-то растерянно говорит сержант, хотя они сегодня промозолили друг другу глаза.
– Сколько лет, сколько зим!– улыбается Кеша.
Но Шевцов не реагирует на шутку, он чем-то всерьез озабочен.
– Ты сегодня не едешь на полеты.
– Чего так?
– Не знаю. Ротный объяснит. Он из штаба пришел,
– А что случилось?
– У него, у него узнаешь,– досадливо машет рукой сержант.
– Странно. Я, вроде, ничего такого не натворил. Скажи, чего скрывать!
– Я сам толком не знаю. Письмо там какое-то. Иди, иди, ротный ждет.
Волнение Шевцова передается Кеше, в нем начинает копошиться предчувствие чего-то недоброго. Бросив в ящик стола портняжные принадлежности, он с тяжелым сердцем идет к ротному.
На его стук из-за двери слышится быстрое «войдите». Переступив порог, Кеша с особой старательностью щелкает каблуками. Получается ничего себе.
– Товарищ напитан, ефрейтор Киселев по вашему приказанию прибыл!
Взгляд у Максимова острый, испытывающий. Должно бмть, именно такие взгляды годятся для прочтения чужих мыслей.
– Садитесь, Киселев.
– Я постою, товарищ капитан.
– Садитесь, садитесь. Говорят, в ногах правды нет. А нам с вами нужно сейчас докопаться до нее, до правды.
Некоторое время ротный молчит. Думает, наверно, как сделать Кеше побольнее. Князь тем временем лихорадочно перебирает в памяти события последних дней. И вдруг его словно током пронзает: все ясно. Максимов сейчас будет выяснять его отношения с Женей! Позавчера он ей письмо послал, а папочка, как видно, перехватил. Ай, как нехорошо, как несолидно, еш-клешь! Теперь и гадать нечего: сейчас ротный даст понять, что его благовоспитанная дочь предназначена не для шалопаев вроде Кеши Киселева. Потребует, конечно, чтобы он и думать о ней забыл. Нет уж, как бы потом не повернулось, а Кеша знает, как ответить папочке капитану!
– Вы из Вычедола призывались, так?
– Оттуда,– отвечает Князь, и в голосе его чувствуются воинственные нотки.
– Север, значит. Тундра, Ледовитый океан.
– До Ледовитого от нас еще тысяча километров.
– Вот как?!– удивляется капитан.– Я думал, ближе.
«Думал, думал... Чего тянуть? Сразу бы о деле начинал».
– Много у вас друзей-приятелей в Вычедоле?
– Много, а что?
– Стручков и Краев – были такие?
– Таких, вроде, не было.
– Странно, что вы забыли об этих выдающихся личностях. Впрочем, приятелями они вам никак не могли быть, обоим под пятьдесят.
Мысль, как вспышка: Миха! Миха и этот... «мелкий», с которыми Кеша воровал цемент. Он не знал их фамилий. И сейчас не уверен, этих ли типов имеет в виду ротный. Но страх, как лед, уже забирается вовнутрь. Перед глазами – красная Михина рожа и его огромный кулак.