Проба пера
Шрифт:
И вот теперь сидел он, смотрел на улыбающихся, смущенных молодоженов, на пьяного в дым Степана, на толпу, что гуляла за столом, а сам думал, думал, думал… Дети медленно, но верно выходили из-под его влияния. Причем с Димкой дело обстояло хуже, чем со Степкой. Тот хотя бы огрызался, и Вячеслав Аркадьевич всегда мог с достаточной долей уверенности сказать, что у старшего сына на уме. И направить на путь истинный по-родительски. А вот Димка… Всегда молчком, улыбочку вежливую наденет и смотрит в глаза. Ни дать ни взять — мальчик с плаката «Пионер — всем детям пример». Поди пойми, чего от него ждать. И ладно, если дело ограничится заскоками вроде этой свадьбы, — кто знает, может быть, жизнь у молодых и заладится, — а ну как дальше пойдет?
Закурлыкала
— Кроха, Гость слил стукача, как добазарились.
— Чей он? — спросил негромко Мал о– старший.
— Американца. Погоняло — Кеша. Я о нем слышал. Мутный пацан. Гость дал наколку, где его можно сейчас найти. Я послал Курву и Чингиза проверить. Сказал, мы следом подъедем.
— Правильно сказал, — согласился Мал о. — Поехали, побазарим с ним. — Вячеслав Аркадьевич поднялся и пошел к выходу, на ходу кивнув Челноку и Пестрому: — Поехали.
Через пять минут синий «БМВ-750» уже летел к городу. За рулем сидел Вадим, рядом с ним Пестрый. Вячеслав Аркадьевич и Челнок устроились на заднем сиденье.
— Кеша этот — перхоть, но при делах. За участком смотрит. Он только из бойцов вылез. Братва надумала его поднимать, а тут такое дело… — пояснял по дороге Вадим.
— А с чего решили, что стучал он?
— У Гостя свои наколки. А тут еще Кеша, сразу после того, как завалили Американца, начал бабки потихоньку тратить. Дела, девчонки, кабаки, цацки разные. Лопатник у него заряжен конкретно, на три пальца. Ты же знаешь, «папа», Американец — мужчина прижимистый был, своих не баловал. Гость Кешу пробил по своим каналам. У него мать в Ростове и три сеструхи. Так вот, он им неделю назад пятнашку откинул. Гость, втихую, к Кеше на хавиру наведался — нашел в тайнике, в диване, почти двадцать штук «зеленью». Откуда?
— Может, он крысятничал? — предположил Челнок.
— На тридцать пять штук? Да ты чего, братан, смеешься, что ли? Всплыло бы, — усмехнулся Вадим. — За такие бабки бошки срывают. Гость сказал, что Кеша в «Трех вишенках» сидит. Если он там, Курва кинет мне на трубку.
— В «Трех вишенках»? — Челнок нахмурился. — «Американская» территория. Звон пойдет, что наши там рисовались, с нас спросят.
— Ну и что? — Пестрый хмыкнул. — Что, блин, честные пацаны уже не могут зайти, в «двадцать одно» сыграть?
— Не поверят. Скажут: «Как Американца работнули, вы на чужие точки рылом нацелились».
— Ответят за базар, — вскинулся по привычке Пестрый. — Мы что, предлагаем насчет этих точек вопросы реально тереть? Что за предъявы такие козлиные?
— Поглядим, — заметил рассудительно Вадим. — Может, позвенит да утихнет.
«БМВ» пролетел по окраине, превышая все разумные пределы скорости. Уже на подъезде к казино мобильник Вадима «всхлипнул» снова.
— Алло? Понял тебя, братан. Мы через две минуты будем. — Вадим сунул трубку в карман. — Там он. Играет по маленькой. Только что штукарь спустил на рулетке.
— Хорошо живут у Американца смотрящие, — заметил философски Челнок. — Бабки пацанам девать совсем некуда.
— Главное, шум не поднимать, возни лишней не устраивать, — проговорил тяжело Вячеслав Аркадьевич. — На улице его прихватим, когда отыграется. Или когда в сортир пойдет.
— Б…ь, — простонал Пестрый, — надо было Боксера с собой брать. Мы бы с ним этого душегуба лютого за уши с парашника сняли.
— Я сам сниму, — спокойно ответил Челнок. — За уши… Ты лучше в тачке сиди. А пургой этой пехотинцев заносить будешь, понял?
— Да ладно, братан, — засмеялся тонко Пестрый. — Мы с тобой что, понтами друг друга валить будем?
— Сиди, по сторонам смотри. А вообще, Кроха… — Челнок на мгновение замялся. — По понятиям, объявлять бы его надо,
— И что ты предлагаешь? — Вячеслав Аркадьевич уставился в аккуратно стриженный затылок Челнока. — Объявить? Давай объявим. Братве по хрену. Им нужно найти того, кто ответ держать будет за мочило-во это гнойное. Назовет он им, кому информацию сливал, не назовет — один болт. Они Кешу своего завалят, как суку, а потом нас выставят. Скажут: «На вас показал». Со жмура какой спрос?
— Думаешь, они начнут войну? А резон?
— А резон, Челнок, такой, — Мало-старший повысил голос. — Под нами вокзал, рынок и еще куча кусков богатых, за которые любая бригада, реально, не то что предъявы гнилые нам выставить готова — в глотки вцепиться! Чисто баш на баш, мы любой структуре оборотку дать можем, а когда они кодлой выступят? Чем мы ответим? Ты подумал? У нас чуть больше сотни бойцов под ружьем, у них на всех — сотни три, а то и три с половиной. Да мелочь не упустит случая подсуетиться, шакалы. Итого, еще полтинник накинь. Эта шобла нас напополам порвет. — Вячеслав Аркадьевич откинулся на спинку, перевел дух. — А объявляющие в компенсацию самые богатые куски потребуют. Так что резон, Челнок, самый прямой. И по мне, лучше уж за перхоть ответ держать, чем за авторитетных людей.
«БМВ» свернул с хорошо освещенного проспекта в темный лабиринт дворов и сбросил скорость. Казино «Три вишенки» находилось не просто в районе новостроек, но еще и в такой глубине дворов, что не каждый найдет, даже если очень захочет. Проще поехать в центр. В «Золотой ключик», «Мерцающий оазис» или «Фата-моргану» — заведения респектабельные, крутые, с целой вереницей залов, букмекерских контор, бильярдных, со своими барами, ресторанами и даже — как в «Фата-моргане» — с первоклассной гостиницей. Цель создания «Трех вишенок» в сугубо «спальном» районе была единственной: через казино отмывались деньги, получаемые командой Американца со всех прочих, не вполне законных, видов деятельности.
Яркие указатели стали попадаться за квартал. Пара мощных прожекторов чертила в небе замысловатые кривые. Из колонок на стоянке плыла негромкая музыка. Ну кто, скажите на милость, поверит в добропорядочность заведения, которое ну просто совсем не желает себя рекламировать? В домах по соседству окна были темные. Раньше из-за «Трех вишенок» в местной управе нет-нет да и возникали скандалы. Шум по ночам, машины под окнами. Но какие только вопросы нельзя решить при помощи денег? Любые можно. Особенно если денег много. У Американца, царствие ему небесное, денег было не просто много, а очень много. Причем сам Американец жил более чем скромно. Зато щедро откидывал братве на общак, за что его сильно уважали. Без долгих базаров Американец стал выплачивать жильцам соседних домов ежемесячные компенсации за причиненные беспокойства, и постепенно скандалы прекратились. Американец легко завоевал авторитет и у местных жителей. Его бойцы постоянно патрулировали соседние улицы, и теперь жильцы близлежащих домов абсолютно бесстрашно ходили вечером от метро. Машины можно было оставлять незапертыми, никто их не то что не угонял, даже не грабил. Преступность в квартале сошла на нет. Зачем понадобилась Американцу вся эта благотворительность? Он не был «добрым дядечкой», покровителем бедных. Американец наводил порядок на своей территории. Зато он всегда был в курсе того, что происходит в районе. Появляются ли незнакомые люди, когда, к кому приходили. Он всегда был готов к отражению посягательств на свою территорию. А когда однажды местная милиция решила прижать Американца по какому-то делу, толпа местных бабушек и дедушек, дружно, как один, потрясающих книжечками пенсионеров, инвалидов и ветеранов войны, вышла к управе на митинг в защиту своего благодетеля. В результате власти сдались, Американца отпустили так же быстро, как и взяли. Умный человек был этот Американец. Очень умный, очень богатый и очень авторитетный. Хотя это и не спасло его от смерти.