Пробелы в памяти
Шрифт:
— Спасибо! — кивнул Сириус.
Грюм что-то хмыкнул и снова обратился к Римусу, который бросил на Сириуса внимательный взгляд, прежде чем пойти за книгой.
— Так, значит, ты нас всех разыграл, Сириус. — Грюм не спрашивал, он это знал. — И как только попал на Гриффиндор?
Сириус только пожал плечами и откинулся на спинку стула. Он всегда уважал Грозного Глаза, но сейчас это его личное дело, которое никого больше не касается. Хорошо, что Грюм не рассказал Дамблдору, иначе возникло бы еще больше вопросов. А Сириус совершенно не хочет никому ничего объяснять. Он ведь и сам еще не все вспомнил.
Вот
— Можешь одолжить мне шоколад, Лунатик? — спросил Сириус, когда Грюм с книгой в руках покинул кухню. — Мне кажется, меня окружают дементоры, — прошептал он, сделав большие глаза. — Они просто повсюду!
— Меня всерьез беспокоит твое психологическое состояние, Сириус, — произнес Римус, положив на стол две плитки шоколада. — Объясни, почему у Лайона синие глаза, — потребовал он.
Сириус взял со стола шоколад и направился к двери, думая, что же сказать другу, чувствуя спиной его пристальный взгляд.
— Ты ведь помнишь, у кого были синие глаза? — не оборачиваясь, спросил Сириус. — Сложи два и два, Лунатик. Потом и поговорим.
А ему еще в одежде нужно покопаться.
***
— И куда ты собрался? — спросил портрет его матери.
Сириус остановился и повернулся к ней, удивленно подняв брови. Конечно, он решил, что все же стоит примириться хотя бы с портретом. Но он совсем не был готов к тому, что она сама с ним заговорит. Она никогда не любила делать первого шага, даже если от этого могла зависеть жизнь…
— Хочу прогуляться, — спокойно ответил Сириус.
— И снова попасть в Азкабан? — подняла брови Вальбурга.
— Так ведь мне там самое место, мама, — невесело усмехнулся Сириус. — Как вы сказали: «Если станете нарушать чистокровные традиции, если подведете семью, то обязательно окончите свои дни в этой тюрьме».
Женщина несколько секунд внимательно в него всматривалась, словно пыталась увидеть подтверждение каким-то своим догадкам. Сириус нервно дернул плечами и отвернулся, собираясь продолжить свой путь.
— Если тебе интересно, на этом настоял Орион, — тихо произнесла Вальбурга. — Я была против! И пыталась его отговорить от этой затеи. Он и сам потом жалел об этом. Особенно, когда ты начал интересоваться тем, что происходит в магловском Лондоне.
— Я никогда не хотел стать предателем крови и недостойным наследником, — так же тихо сказал Сириус, глядя прямо перед собой. — Вы все так меня возненавидели, когда я попал на Гриффиндор. Как будто я этого хотел! Но будь у меня шанс прожить заново свою жизнь, я бы не стал ничего менять. — Он повернулся к ней лицом, гордо расправив плечи. — Обещаю, мама, семья Блэк еще станет уважаемой и величественной, как раньше. Все будут с восхищением говорить о нас. Я сделаю все для этого!
— Я в этом ни секунды не сомневалась, — хмыкнула женщина, и ее губы изогнулись в искренней нежной улыбке, которую он видел последний раз слишком давно.
Сириус улыбнулся в ответ и направился к двери. Ничто еще не поздно изменить в лучшую сторону. Человек
***
Прохладный ветер ерошил шерсть, которая уже порядком намокла от морской воды. Камни больно впивались в чувствительные подушечки на лапах. Но Бродяга продолжал упрямо идти вперед, стараясь не обращать внимание на темное скопление теней в центре моря. Он прекрасно осознавал всю глупость своей затеи, всю дурость своих мыслей. Но переупрямить самого себя он не может. Да и не хочет, если уж быть честным с самим собой. Вот только любой бы запер его в отделе для психически больных, узнав, что он затеял. Но он уже давно обезумел, так что от еще одного безумия мало что измениться, если он потерпит неудачу.
Бродяга прошмыгнул мимо болтающих охранников и потрусил по каменному мосту, который вел к огромному, каменному строению. Пес остановился перед запертой дверью, уселся и принялся терпеливо ждать. На самом деле Азкабан не был настолько уж охраняемым местом. Охранников здесь было немного и они мало чем напоминали людей. Точнее, они чем-то напоминали заключенных этой тюрьмы, поскольку сами проводили здесь не мало времени.
Сбежать из Азкабана было не так сложно, как все считают. Отобрать волшебную палочку у охранников, пока они проходят мимо камеры, открыть решетку и быстро сбежать, превратившись в пса. Проблема для остальных заключенных в том, что они не анимаги, а потому дементорам очень просто их остановить. А Сириус поступил намного проще. Он сбежал ночью, сумев в образе Бродяги пролезть между прутьев решетки, настолько он здесь исхудал. Охранники ночью становятся еще ленивее, чем днем. Зато всюду снуют дементоры.
Рядом с Бродягой остановился мужчина, который совершенно не обращал внимания на пса. Отвлекающие чары работали просто превосходно. Мужчина трижды громко ударил в дверь. Через несколько минут, как только человек за дверью убедился, что это действительно его сменщик, дверь со скрипом открылась. Бродяга тут же протиснулся внутрь, стараясь никого не задеть, чтобы не привлекать лишнего внимания. Должно быть, он действительно сумасшедший, раз полез туда, откуда сумел выбраться. Но назад поворачивать уже поздно.
Бродяга бежал вперед, по многочисленным лестницам и коридорам, обходил дементоров, заглядывая в камеры, ища лишь одного человека. Многие заключенные сидели вжавшись в стену и бессмысленно смотрели прямо перед собой. Откуда-то доносились крики и стоны, кто-то пытался размозжить себе голову об стену, кто-то сидел и разговаривал сам с собой, раскачиваясь на полу. Проходя мимо одной из пустых камер, Бродяга резко отпрыгнул в сторону. Знакомые царапины на стене, перечеркнутые палочки. Кажется, он близок к цели. Если он не ошибается, она должна быть в камере немного дальше его.
Бродяга невольно зарычал, обходя по дуге свою бывшую камеру. Еще немного порычав на клетку, пес побежал вперед. Он не ошибся, она находилась через четыре камеры от него. Сидела возле решетки, как когда-то он, и смотрела прямо перед собой. Темные волосы грязные и свалявшиеся, вся какая-то пыльная, исхудавшая, но аристократическая красота по-прежнему не покинула ее. Она постукивала длинными ногтями по прутьям решетки, продолжая рассматривать стену. На безумную Беллатрису Лестрейндж она сейчас совсем не была похожа.