Пробежать под радугой

Мэй Сандра

На кухне мадам Трюдо проинструктировала свою новую помощницу.

— Будьте к нему внимательнее. Он немного рассеянный, но очень милый молодой человек. Если позвонит ночью — не смущайтесь, идите. Ему иногда требуется помощь.

— В каком смысле?

— Он начинает задыхаться, нужно открыть окно. Или подать лекарства, если он не может встать.

— Он так болен?

— Мне кажется, это нервы.

— Мадам Трюдо, он же молодой мужчина!

— Ах, моя милая, в наш жестокий век чего только не случается! А уж мужчины… Это такие хрупкие существа!

Франческа

отправилась на рынок, обдумывая это удивительное утверждение. Еще одно отличие мадам Трюдо от покойной мадемуазель Галабрю. Та считала мужчин толстокожими и бесчувственными. Интересно, где же скрывается истина?

А он симпатичный, англичанин. Мог бы быть, если б не эта его дурацкая развинченность и отсутствующий взгляд. Прям не человек, а тень. Даже и не вспомнить, какого цвета у него глаза, вьются ли волосы.

Над Луарой неожиданно загорелась яркая, цветов на пять точно, дуга радуги. Франческа тут же забыла об англичанине и вприпрыжку поскакала на рынок, не сводя глаз с яркого небесного моста. Жизнь, в сущности, была прекрасна.

2

На Жьен опустилась тихая ночь. В этом отношении старинному городку очень повезло. Машин здесь было мало, оживленные автомагистрали проходили восточнее и севернее, а большое количество деревьев и кустарника скрадывало все посторонние звуки. По ночам здесь легко было представить, что на дворе стоит девятнадцатый, а то и восемнадцатый век.

После суматошного Парижа, особенно после никогда не засыпающего Монмартра, Франческа первое время не могла привыкнуть к мирной ночной тишине, правда, потом, усилиями неугомонной мадемуазель Галабрю, девушка стала настолько уставать за день, что засыпала, как убитая.

Сегодняшний вечер не стал исключением. В ознаменование завершения этого трудного дня мадам Трюдо торжественно налила в крохотные рюмочки мятный ликер собственного изготовления и пожелала своей молодой помощнице доброй ночи. Через полчаса Франческа погрузилась в сладкий и крепкий сон.

Вначале ей не снилось ничего. Потом возник чудесный пейзаж с радугой, белыми корабликами на горизонте и цветущим садом, абсолютно прекрасный и потому абсолютно нереальный. Франческа-Во-Сне как бы шла по саду, как бы трогала руками огромные цветы, как бы кивала ярким птичкам, а они как бы пели ей в ответ. Потом одна из птичек посмотрела на Франческу-Во-Сне хитрым глазом девицы Галабрю, открыла крошечный клювик и издала пронзительную дребезжащую трель. Франческа-Во-Сне испугалась и бросилась бежать, но противная птица устремилась за ней. Она вилась над головой, то и дело издавая свои омерзительные трели, и не было от нее никакого спасения, хоть ты умри.

Франческа-Во-Сне из последних сил швырнула в птицу чем-то неопределенно-тяжелым и проснулась. В мирной мгле спальни снова задребезжало.

Жилец с четвертого, осенило девушку. Интересно, он еще не помер? Может, он давно звонит?

С этой мыслью она набросила халат на ночную рубашку и ринулась на помощь умирающему.

Пролет до третьего этажа она преодолела на удивление удачно, зато потом споткнулась на ровном месте, зашипела от боли и продолжила свой спринт

на четвереньках. Еще пара секунд — и она буквально вломилась в дверь англичанина, врезалась во что-то мягкое и оказалась на полу.

В комнате не горел свет, однако было довольно светло, благодаря луне, светившей прямо в открытое окно. Франческа отбросила с глаз перепутанные волосы и увидела, что англичанин сидит напротив, растерянно держась за плечо и трогательно придерживая у горла целомудренную пижаму в полоску. Потом Франческа догадалась посмотреть в зеркало гардероба — и тут же с воплем запахнулась в халат. Дело в том, что проклятая ночнушка съехала, обнажив грудь Франчески, ну а задравшийся подол гарантировал обзор 90 процентов ее ног. Нет, нельзя сказать, чтобы она их стыдилась, но все-таки…

Англичанин догадался, что насилие ему не грозит, и робко кашлянул.

— Вы не ушиблись? Я совсем забыл…

— Что вы забыли?

— Ну… вашу манеру входить.

Она немедленно разозлилась. Будит ее посреди ночи и насмехается!

— К вашему сведению, я спала! Меня разбудил ваш звонок. Что вам угодно?

— Дело в том, что у меня взорвалась лампочка в люстре.

— А зачем вам люстра ночью?

Убийственная логика этого вопроса заставила англичанина умолкнуть на некоторое время, потом он поднялся на ноги и с некоторой опаской протянул Франческе руку.

— Простите. Я как-то не подумал… но, знаете, хотелось бы, чтобы она все-таки зажигалась, а кроме того, стекла рассыпались по всей постели. Я не могу их найти в темноте.

— Ну так зажгите свет и…

Франческа прикусила язык и безропотно отправилась на поиски пробок.

Через каких-то сорок минут все последствия взрыва были устранены, новая лампочка ввернута, стремянка убрана, и хмурая Франческа, с чувством заслуженного превосходства глядя на бестолкового постояльца, изрекла:

— Советую вам лечь и получше выспаться. Глядишь, дотянете до утра без катаклизмов.

Он смиренно кивнул, но на прощание добавил:

— Вы, несомненно, правы. И вам нужен отдых. Да… знаете, не злоупотребляйте алкоголем, мой вам совет. Вы еще так молоды.

Дверь закрылась, а Франческа все еще стояла с раскрытым ртом и пылающими щеками. Что он себе позволяет?! Какой алкоголь? Рюмка мятного ликера, от которой не опьянеет даже канарейка? Ах, да, он имеет в виду утренний запах коньяка, но ведь это тоже была маленькая рюмка, к тому же с кофе. Это вообще не его дело!

Разъяренная Франческа долго не могла уснуть, а едва закрыла глаза — проклятый жилец позвонил снова.

Она вскочила, готовая на все, даже самое страшное, но тут выяснилось, что уже вполне утро, и на улице кипит, можно сказать, жизнь, а мадам Трюдо напевает в кухне. Франческа мрачно впрыгнула в джинсы, натянула свежую футболку и нарочито медленно отправилась в мансарду. Жизнь у мадемуазель Галабрю начинала казаться курортом в Виши.

Затейник-англичанин встретил ее у двери, одетый в набедренную повязку из полотенца, и весь в мыльной пене. Франческа с немалым изумлением отметила, что сложения этот умирающий лебедь был весьма атлетического.