Пробиваясь к истине
Шрифт:
но в мир духовного остается не вхожа.
О психотерапии
Психотерапия – то единственное, во что можно верить, при условии, что имеешь четие намерения измениться. В противном случае ты останешься таим же незрячим, тольо теперь на порядо беднее. Психотерапия – райне болезненная, энергозгатратная, продолжи-тельная и самая благодарная для психичесого здоровья процедура из всех, знаомых мне. Вот что необходимо знать об этом тем, то задумывает привести свою жизнь в порядо и гармонию. Психиа человеа по оончании подростового периода становится чрезвычайно непластичной до аих-либо изменений, и любое новшество принимается ей за инородное тело, от оторого она стремится посорее избавиться. Ввиду чего первое обстоятельство, ведущее изменениям – это регулярность и продолжительность воздействия на психиу. Отсюда следует, что психотерапия – это долго. Перестройа психии происходит медленно и поэтапно, потому любые резие интервенции сорее приведут травме, нежели к позитивным перестройам в ней, и отсюда вытеает то, что психо-терапия
Способны ли произвести глубоие изменения в психие различные тренинговые, гипнотичесие, построенные на разного рода мистичесих основаниях, методы и системы? Нет, ниогда. Во-первых, потому, что все вышеперечисленное есть не что иное, а ловий способ психии избежать изменений и найти для теущего своего положения подобающее объяснение, а то – та обо мне говорят звезды. Во-вторых, все это – внедрения, приходящие извне, то есть навязанные, берущие ответственность за результат на себя, избавляют человеа от необходимости что-либо осознавать всерьез. Тольо огда существует сильный внутренний мотив прийти изменениям, возможна психотерапия. Если таового не имеется, работать стоит
в первую очередь над его пробуждением, посольу без стремления таого рода любая форма психотерапии оажется на деле ломой харатера. В третьих, психотерапия – это встреча двух людей и обра-зованное ими струтурированное поле взаимодействия. В привычной жизни таое поле тоже есть, но оно всегда непредсазуемо, хаотично. Психотерапевтичесое поле – это таая сфера, где челове начинает знаомиться с собой через другого, где этот другой остаётся отровенен, мяго и доброжелателен с ним. Ключевой единицей психотерапии выступает доверие, терапевтичесий альянс, без образования оторого становится невозможна ниаая работа, и абсолютно неважно, аой используется подход, психодинами-чесий или огнитивный, доверие и влияние – вот, что составляет ядро психотерапии. Психотерапия, если хотите – это реанимация правильного процесса формирования психии, оторый аждый из нас та или иначе в свое время осуществил с погрешностями. Психотерапия – это долго, больно и затратно, но поа мне неизвестно другого реального способа вывести свою жизнь на новый, более ачественный уровень. Неведомо мне иного, более оротого пути полноценной и гармоничной жизни, а пути через психотерапию. Видите ли, исправиться для человеа равносильно тому, что признать в себе системную ошибу, а а таое может понравиться? Наш харатер начинает формироваться чуть ли не с первым нашим риом, и весь тот долгий путь, что мы проходим до своей зрелости, утверждается и репчает. Признать за собой проблему – все равно что сазать «Да, в моем харатере есть недочет», но надо понимать, что харатер – это не бессвязные между собой нити, а единый, сплетенный меж собой омо нито, вытасивая из оторого одну нить, невозможно не нарушить всей его целостности. Поэтому даже признание одного фата погрешности в себе бросает тень на все остальное, что имеется в тебе. Не стоит забывать и о том, что вместе с харатером мы должны разуметь и весь прошлый жизненный опыт, влючая приятные моменты, особенно образы своих родителей, и потому, ставя вопрос о пригодности своего теущего харатера, мы тем самым автоматичеси сомневаемся и в ценности всего того, что существовало до этого в нашей жизни. А аой челове в здра-вом уме станет соглашаться с тем фатом, что вся его прошлая жизнь есть простая череда ошибо в сущности? Это во-первых. Во-вторых, то сазал, а правильно? Ведь мы тольо потому и можем судить о других, что сами являемся отличными от них, в связи с чем ниаая позиция не может быть признана единственно верной априори, что иной раз усложняет возможность изменений. Ведь даже самый печальный опыт – это та или иначе опыт, и потому прав будет руглый неудачни, если сажет, что знает, а нужно поступить в таом случае, посольу даже в его печальном опыте были моменты проблеса, огда ему удавалось более менее сносно справиться с той или иной задачей, вот за них-то, в случае попыто исправить что-либо в нем извне, он и будет держаться в своих аргументах до самого последнего момента. Таим образом, ничто неспособно привести человеа изменениям, роме его собствен-ного желания сделать это, та а поставить под сомнение все то, что имело место быть в прошлом, может тольо тот, ому это прошлое имеет непосредственное отношение. Примером тому служат жизненные ситуации, огда мы запросто можем упреать своих родителей в ошибочных принципах того же, например, воспитания, но мы не выносим даже малейшего намеа на этот счет, отпущенного в наш адрес другими людьми.
О психике
Ка психология эспериментальным путем сумела определить принципы работы психичесих процессов, та философия и исусство путем интуитивного прониновения в сущность человеа смогли описать, аждая на свой лад, определенные заономерности разного рода душевных движений. Нет ниакого смысла повторяться о том, что психиа имеет своей задачей отражение реальности и последующую возможность воздействия на нее, взаимодействия с ней. Психиа лего разложима на омпоненты, и, прослеживая работу аждого из них, можно прийти определенным выводам асательно струтуры психичесого и тому, насольо адеватно челове воспринимает мир. Однао, ситуация прояснения этого обстоятельства всяий раз усложняется тем, что азалось бы сухому, чистому восприятию действительности примешивается собственное человечесое воображение. Вообще, воображение я предложил бы считать наивысшей способностью человеа. Каов его потенциал, если оно способно
и явлений. Без способности той же, например, рефлесии (разворачивающейся, опять же, благодаря воображению), мы не смогли бы осознавать себя, а без этого мы не могли бы представить себе и свое будущее, даже самое ближайшее. К воображению, а по мне, стоит отнестись с большим почтением и вниманием, нежели это случается сейчас, огда, например, родители смущаются и пугаются всей фантазии своего ребена, отчего просят его спуститься, а говорится, с небес на землю, всерьез препятствуя тем самым его будущему психичесому развитию. Можно научится читать и писать, освоить заоны логии, азы эономии и та далее, но гораздо сложнее обрести способность к воображению. Если последнее в человее существует в зачаточном состоянии, он, вероятнее всего, будет представляться ограниченным, воспринимающим тольо самые наглядные аспеты реальности, совершенно неспособным
ритичесому мышлению, не говоря уже о возможности простраивания в уме плана будущих действий, его оцени и орретирови. Любой порядочный психолог согласится со мной в том моменте, что львиная доля проблем их лиентов произрастает из того, что они неспособны всестороннему мышлению и хоть аому-то воображению. Завсегдатаи психологичесих абинетов привыли опираться на онретные принципы и схемы поведения, ибо та их учила шола, семья, среда (не потому ли, интересно, парадигма КПТ с ее схемами и шаблонами та популярна сегодня). Представляется поистине пугающим то обстоятельство, что мы, люди, будучи самыми способными существами на планете Земля, вот та вот собственноручно ограничиваем возможности работы своей психии. Если животным, например, она дана, чтобы суметь выжить, то нам, людям, таовая дарована еще и для того, чтобы мы имели возможность, осознавая себя самих, регулярно превозмогать себя, подниматься над собой, совершенствоваться и менять мир.
Поэтому гораздо больше, в моем понимании, для этого сделала поэзия и исусство, ибо они не имеют своей целью поис нормы и потому узурпацию человечесих возможностей.
О душе
Предмет философии – абстрация, порожденная нашим самосознанием, продвигающая нас большему личностному преображению. Вопросы о том, то я таой, что я делаю, для чего я существую и им подобные – есть тот материал, что производит собой наша душа. В поисах ответа на них мы продвигаемся преобразованию мира, созданию различных научных, философсих, религиозных и любых других систем, вообще систем, служащих для нас затем средством дальнейшего руоводства действию и еще большему прониновению в сущность мироздания. Через нее, душу, мы огда-то пришли о всему тому, что имеем сегодня в ачестве множества различных научных положений, моральных принципов, политичесих и религиозных убеждений, духовных идеалов, предметов исусства и прочих негласных правил устройства общества, а таже образованию в нас того ядра, что отныне без промедления напоминает нам о нашей миссии и человечности – нашей совести. Эта последняя а раз и выводит нас на путь душевных му, а следствие того, что относительно себя и других, в том или ином случае, мы поступили ошибочно, несообразно а собственным внутренним, та и внешним социальным и ультурным нормам. Отчего я слонен полагать, что именно философия с ее предметом души стоит ближе всех тому инструменту, что способен помочь заблудившемуся человеу возвратиться на путь душевного равновесия. Психология, особенно психиатрия, с их привычой через призму нормы и лассифиаций рассматривать человеа, почти всецело держатся на принципе системности и предугаданности, представляя его сорее а завершенного робота и местами даже как марионету. Приверженцам этих областей знания, по-видимому, неприятна та мысль, выраженная гуманистами-эзистеционалистами, что эзистенцию невозможно схватить, запечатлеть единожды и затем описать. Хочется напомнить им о том, что ниаой челове
не заончен, и потому попытам исследовать его душу эспериментальным путем можно придаваться бесонечно, поуда та всегда будет опережать результаты исследования. Душа человеа или, вернее, челове, наделенный душой, всегда будет исать ответы, а истина, а известно, непременно пробьется из-под любого слоя ошибочных наслоений. До людей необходимо донести понимание того обстоятельства, что переживаемые ими душевые муи – не есть аая-то там патология, а сорее наша униальная способность развитию и самосовершенствованию.
Про самосознание и онцепцию Я
Кто бы что ни говорил про рефлесию и возможность через нее познать себя, непременно ошибется, если посчитает, что сделать это получится в отрыве от понимания того, а тебя видят другие люди. Не существует у человеа другой возможности определить свою индивидуальность, роме а сопоставить себя с другими. Тольо та, и ниа иначе, познаем мы то, то мы есть на самом деле. Но сазанное не означает, что мы таие, аими нас тольо и видят другие, нет. То, аими мы отражаемся для себя через других, зависит в большей мере от нас самих, они, если можно та выразиться – всего лишь прерасное средство удостовериться в том, о чем сами мы можем лишь догадываться. Поэтому нет лучше способа прийти пониманию себя, чем понять, то мы есть для других. Другой вопрос, а вы распорядитесь этим знанием. Предпочтете ли отвернуться от него или же воспользуетесь перспетивой роста.
О теории
Наиболее удачными из всех объясняющих средств, на мой взгляд, являются идеи относительности и хаоса. Ведь а тольо мы имеем в себе смелость помыслить человеа, а возможность, то любая поныне существующая система, лассифиация или теория тут же редуцируется до простой гипотезы-предположения, та в сущности ничего и не проясняющая нам о нем. Иными словами, говоря «система» или «теория», лучше всего будет подразумевать набор предпосыло для исследования, но ниа не знание о заонченной сущности.