Проблема личности в философии классического анархизма
Шрифт:
Прудон в своих произведениях никогда не отличается излишней скромностью: он нередко цитирует сам себя; веря в существование и познаваемость вечной Истины и Справедливости, он осознает себя их глашатаем; не сомневается в том, что убедит читателя (см., например, 320; 16 и 314; 62); наконец, иногда берется за разбор вопросов и тем, в которых, по собственному признанию, не является знатоком (например, искусство). Оценки и характеристики, даваемые в его сочинениях, отличаются резкостью полемических крайностей, а некоторые формулировки мыслей приносят чрезмерную дань риторике в ущерб ясности содержания. Поверхностность, софистичность и неосновательность некоторых суждений Прудона вызваны во многом отсутствием у него систематического и основательного образования. Одаренный смелой и сильной мыслью, увлекающийся парадоксами, Прудон порой чересчур легковесно
Прудон в своих работах, как правило, подробно анализирует происходящее, ищет смысл, «идею» в явлениях и процессах, уже имеющих место – будь то рабочие союзы, революции, смены правительств и конституций или направления в живописи. Он не выдумывает глобальных утопий, но стремится вдуматься в смысл происходящего, уловить тенденции и указать направление движения. Герцен приводит слова Прудона о том, что у него, Прудона, нет никакой «системы» (в догматическо-прожектерском смысле). Еще в своей ранней работе «Что такое собственность?» Прудон определенно высказался на сей счет: «Впрочем, я не предлагаю никакой системы; я требую уничтожения привилегий и рабства, я хочу равноправия, хочу, чтобы царил закон. Справедливость и только справедливость, есть суть моей статьи. Предоставляю другим дисциплинировать мир» (320; 15). Для Прудона характерно общее для большинства анархистов отсутствие попыток разработать «конечный идеал», регламентировать общественное устройство, – достаточно указания на направление анархического идеала, в сочетании с детальной критикой существующего порядка вещей и конкретными предложениями о возможных путях и механизмах движения общества в желательном направлении.
Прудон был, в первую очередь, не философом, не экономистом, не искусствоведом, даже не социологом – вообще не «жрецом науки» – но публицистом, проповедником – страстным и пристрастным (ибо смотрящим на все вопросы с точки зрения трудящегося народа, с точки зрения «вечной Истины и Справедливости»). При всей ценности позитивных идей Прудона, способствовавших превращению анархического идеала из утопического пожелания в нечто конкретное и достижимое, – все же более ценна у него, как и у других анархистов, его критика, разрушающая предрассудки и стереотипы, ставящая новые вопросы и открывающая новые пути.
Прудон – истинный вольнодумец, ненавидящий продажность и беспринципность современных авторов и общественных деятелей, всегда ищущий «вечное»: истинное, неизменное, моральное, научное и рациональное. А.И.Герцен в своих воспоминаниях дает следующую замечательную характеристику прудоновской мысли: «…Сила его не в создании, а в критике существующего (…) В этом отрицании, в этом улетучивании старого общественного быта – страшная сила Прудона. Он такой же поэт диалектики, как Гегель, – с той разницей, что один держится на покойной выси научного движения, а другой вытолкнут в сумятицу народных волнений, в рукопашный бой партий. (…) Прудон часто ломится целиком, не боясь помять чего-нибудь на пути, не жалея ни раздавить, что попадется, ни зайти слишком далеко (…) Оттого он и остается одиноким между своими, более пугая, чем убеждая своей силой. (…) Такие люди слишком твердо стоят на своих ногах, чтобы чему-нибудь покориться, чтоб дать себя заарканить. (…) Прудон сидит у кровати больного и говорит, что он очень плох потому и потому. (…) Если он после каждого наблюдения провозглашает новую победу смерти, разве это его вина?» (85; Т.6; 179-181).
И в самом деле, словами, поистине написанными кровью, Прудон на страницах своих книг представляет современную ему Францию и «наше жалкое время»: всевластие чиновников, продажность газетчиков, материалистическо-торгашеский дух буржуазии, деспотизм власти и покорность, апатию, идейный индифферентизм и слепоту населения, страдания трудящихся классов, доктринерство социалистов-государственников и постыдную половинчатость либералов из «легальной оппозиции», торгующихся с правительством за места, должности и денежные подачки. Сам Прудон имеет горячую веру, твердые принципы, обдуманные убеждения и того же требует от других, ностальгически идеализируя «старое доброе время» и сожалея о «нашем пошлом и развращенном времени» (313; 148).
Горячо симпатизируя крестьянству, Прудон славит естественность, умеренность, простоту и антиурбанизм крестьянской жизни, обличает – зачастую метко и точно, порой же нелепо и реакционно – несвободу, искусственность и разврат современной цивилизации, ведущей одних к погоне за роскошью
Не ограничиваясь описанием пороков современного общества, Прудон задается законным вопросом: чем и как можно заменить существующий порядок вещей? Так как, по Прудону, прогресс все равно идет вперед, то желательно, чтобы формы его движения были мирными, гармоничными и ненасильственными – поэтому он пытается убедить правящие круги в необходимости перемен, стремится предотвратить кровавые потрясения и катаклизмы. Однако, так или иначе, современные порядки обречены, – убежден Прудон, и потому, если чиновники и буржуа не уйдут сами, то они будут сметены гневом народных масс.
Большой любитель парадоксов и весьма противоречивый, как личность, Прудон еще более парадоксален, как мыслитель. Прудон верует в Прогресс и наблюдает, констатирует в существующем обществе регресс и реакцию. Прудон требует революционных преобразований и ищет для этого реформистских путей. Он приветствует новое и тоскует по старому. Все будет прекрасно!… Когда-нибудь… Но не скоро – таковы мотивы его поздних работ. Прогресс – абсолютный закон, регресс – досадное и относительное исключение, эпизод, но именно на такой эпизод, по мнению Прудона, выпала… вся его жизнь.
Оценивать эти противоречия во взглядах Прудона однозначно, вычленяя что-то одно как «позитивное» и клеймя другое, как «негативное», нам представляется ошибочным. Так, прогрессизм Прудона можно оценить как стремление вперед, поддержку и углубление традиций Просвещения и Великой Революции, как борьбу с деспотизмом и капитализмом, – но этим же прогрессизмом обусловлен и фатализм, механицизм, телеологизм прудоновского понимания истории. И наоборот, в консерватизме Прудона – наряду с его слепотой, реакционностью и патриархальностью проглядывает прозорливое предчувствие бедствий и пороков индустриально-буржуазного общества, тех бедствий и опасностей, которых не видели многие социалисты, безоглядно приветствовавшие новую эпоху (например, К.Маркс).
Не имея возможности останавливаться подробнее на конкретных идеях Прудона, ограничимся лишь перечислением наиболее важных из них и указанием на их основные достижения и недостатки. Главным теоретическим достижением П.Ж.Прудона было раскрытие им неразрывной связи власти и собственности и, соответственно, их антиподов – свободы и равенства. Во имя свободы он нападает на государство, во имя равенства – на собственность. Прудон имел мужество заявить, что «собственность – это кража», и что «управление человека человеком – это рабство», что государство несовместимо со свободой личности и что управление человека человеком и эксплуатация человека человеком всегда неразрывно связаны друг с другом и основаны на насилии. Многие из идей, высказанных Прудоном (в особенности, его критические суждения и обоснование идей взаимности, трудовой собственности, федерализма и свободного договора) актуальны и сегодня, другие же его идеи ушли в прошлое или оказались несостоятельными (в первую очередь, это относится к его экономическим воззрениям). Интересны и педагогические идеи Прудона, обосновавшего идеал «интегрального образования», и его эстетические взгляды: реализм, критика теорий «чистого искусства», подчеркивание общественного значения искусства и неразрывности искусства с жизнью, нравственностью и наукой (хотя и в этом вопросе Прудон, подобно своим русским единомышленникам – Чернышевскому, Писареву и др., – не сумел избежать грубых и резких крайностей, утилитарно-социологизаторского и рационалистического подхода к вопросам искусства). [76]
[76]
Если совсем кратко сформулировать эстетическую концепцию Прудона, то она сводится к тому, что искусство должно иметь «идею», выражать современные идеалы трудящихся масс, служить Истине и Справедливости, быть рациональным и критическим и черпать примеры, формы и средства выражения из современной жизни.