Проблема личности в философии классического анархизма
Шрифт:
Боровой сочетал огромную эрудицию, широту взглядов и прекрасный поэтический стиль своих работ, с глубиной, своеобразием и оригинальностью мысли, способностью находить новые решения и обостренно чувствовать ключевые проблемы человеческого бытия. Хотя Боровой и участвовал в практической общественной деятельности, но, скорее его можно назвать не «практиком», но пропагандистом и теоретиком анархизма.
Для Борового очень характерна терпимость и широта взглядов – как внутри анархизма (он всегда вне и шире узких партий и течений), так и вне его, что не очень-то характерно для мыслителей его эпохи, разделенных по партийному и групповому признаку. В его работах на равных присутствуют и Соловьев, и Достоевский, и Михайловский, и Ницше; он отдает должное и правде либерализма, и правде социализма. Боровой – индивидуалист, но признающий ценность социализма; антимарксист, отдающий должное заслугам Маркса; атеист, с уважением цитирующий
Остро ощущая потребности своего времени, Алексей Боровой не был ни обыкновенным популяризатором, ни академическим кабинетным ученым. Алексей Алексеевич Боровой – глубоко оригинальный и самобытный мыслитель. В его творчестве присутствуют несколько дорогих ему тем, несколько новых, центральных для него мыслей, – и, хотя за 30 лет своего творчества на ниве анархизма он прошел сложную идейную эволюцию, это центральное «ядро» оставалось, в основном, неизменным.
Три главных «кита» мировоззрения Борового, по нашему мнению, таковы: это антирационализм (апология жизни), индивидуализм (апология личности) и активизм (апология действия). Не ставя перед собой задачи пересказывать его работы и систематизировать его огромное теоретическое наследие, остановимся лишь на этих основных темах, самых существенных и характерных для мировоззрения Борового.
I. Самокритика традиционного анархизма. Чтобы понять глобальную и всестороннюю самокритику анархизма, предпринятую Алексеем Боровым, кинем беглый взгляд на те противоречия, к которым пришла в первой четверти ХХ столетия анархическая мысль.
В господствующем в анархизме – коммунистическом, кропоткинском течении, оттеснившем бакунизм, личность, как мы видели, во многом декларативна, ей нет места, предполагается, что в совершенном обществе она достигнет полной гармонии с социумом, и все ее проблемы автоматически будут решены. Отсутствовало понимание специфики, своеобразия и важности личности, которая представлялась то ли деталью общества, то ли – животным среди животных и была затеряна и растворена в биологическом и социальном мире. Имела место вера во всемогущество социальных преобразований, обожествление творческой роли народной массы и первобытного состояния общества, демонизация государства. Была предпринята попытка построить законченную рационалистическую систему анархизма «по методу естественных наук», основанную на философии Просвещения и позитивизма. Предпринимались попытки дать детальное описание будущего «идеального общества». Значение народа, класса, человеческого общества в целом абсолютизировалось; социология заслонила философию, общество – личность, ценности равенства, солидарности и взаимопомощи заслонили собой уникальность и свободу личности, бакунинское теоретическое наследие было позабыто. Следствием этих теоретических слабостей и противоречий были излишний оптимизм, элементы утопизма и прожектерства в конкретных построениях, отрыв анархической мысли от жизни.
С другой стороны, существовал крайне одиозный в своей абсолютной односторонности анархический «индивидуализм» окарикатуривший и доводящий до абсурда и без того спорные идеи Штирнера и Ницше, далекий от реальной жизни и социальной борьбы, антиобщественный и самодовольный, проповедующий культ сверхчеловека и представляющий собой маргинально-богемное движение.
Алексей Боровой в своих работах четко и честно обозначил главные болевые точки в анархическом мировоззрении.
Он в своих работах осуществил как подробную критику кропоткианства и «абсолютного индивидуализма», так и возврат к философии Бакунина, которую Боровой сумел понять и оценить так глубоко, как никто другой. Философия жизни, адогматизм, отрицание конечного идеала, бунтарский дух бакунинского учения глубоко импонировали Боровому.
Мыслитель предпринял серьезную попытку обновить анархическое мировоззрение и, выделив в нем ценное и непреходящее, преодолеть ряд мировоззренических догм и теоретических основ, давно устаревших, принадлежащих прошлому и пришедших в противоречие как с современными условиями, так и с основными ценностями самого анархизма. Боровой сознательно поставил перед собой задачу – обновить основы анархического мировоззрения, приспособить его к реалиям современности и дать честную самокритику анархизма с учетом как социального опыта Великой Российской Революции и западного революционного синдикализма, так и достижений новейшей философии. Социалистический и индивидуалистический «потоки», которые до этого не только питали анархическое мировоззрение, но и, в известной мере, раскалывали его на два крыла, взрывали изнутри, должны быть синтезированы –
Поскольку анархическим течением, доминирующим в России и на Западе в начале ХХ века, было кропоткианство, то Алексей Боровой сосредоточил свою основную критику именно на нем. Он отвергал в кропоткинском учении его рационализм, механицизм и редукционизм, чрезмерный социологизм, веру в возможность построения анархизма как рационалистической и законченной системы (справедливо усматривая в таких попытках насилие над жизнью и над личностью), веру в возможность выработки «конечного идеала» анархизма, идеализацию и фетишизацию творческой силы масс – для Борового исходной и главной реальностью, творцом истории является не масса, но личность.
Если мыслителю и не удалось в полной мере осуществить задуманный им теоретический синтез и разрешить все поставленные им вопросы, то, по крайней мере, он сумел наметить проблему, нащупать болевые точки традиционного анархизма и поставить задачу их преодоления.
II. Учение Алексея Борового о личности. Признавая теоретические заслуги либерализма и социализма, Боровой подчеркивает, что либерализм поставил вопрос о политических правах личности, а социализм – об ее экономической обеспеченности. Но только анархизм – это философия личности par excellence, отрицающая все надличностные фетиши и ставящая во главу угла, в центра всех своих построений живую человеческую личность: «Из всех формул, в которые страдающее, мыслящее и мечтающее человечество, облекло свои страстные искания общественного идеала, – анархизм, несомненно, является наиболее возвышенной и наиболее полно отвечающей на запросы пытливой человеческой мысли. Наиболее возвышенной, говорю я, потому что центральной идеей анархизма является конечное освобождение личности» (53; 45).
В своих работах Боровой неоднократно повторяет: «Личность есть центр анархического мировоззрения. Полное самоопределение личности, неограниченное выявление ею своих индивидуальных особенностей – таково содержание анархического идеала» (47; 22).
Выступая против всех учений, гипостазирующих надличностные объективированные фетиши и общности: Государство и Народ (Ж.Ж.Руссо), Человечество, как единое Существо (О.Конт), Класс (К.Маркс) и т.д., Боровой справедливо указывает на «отсутствие подлинной реальности у общества, как такового. Подлинной самоочевидной реальностью – является личность. Только она имеет самостоятельное нравственное бытие, и последнее не может быть выводимо из порядка общественных отношений» (47; 28). Личность всегда первична (не генетически, разумеется, а аксиологически!), а общественность – вторична, производна, она «реальна отраженным светом, светом реальной личности». Если личность является абсолютной ценностью, первичной и непостижимой до конца, творческой и уникальной, то общество в лучшем случае, обладает ценностью вторичной, относительной. Никогда личность не может быть сведена целиком к обществу, не может быть полностью детерминирована и, напротив, общество всегда движется и развивается через деятельность, через творчество и инициативу конкретных личностей. Поэтому антагонизм между личностью и обществом невозможно преодолеть; «идеальное, гармоничное общество» означало бы смерть личности; напротив, социальное развитие осуществляется всегда через драматическое столкновение творческой и свободолюбивой бунтующей личности с косными и инерционными формами общежития. Личность – первична, уникальна, интегральна, она – творец истории и не сводится только к социальному и только к разумному.
Однако все сказанное отнюдь не означает, что Алексей Боровой отрицает общество. Отдавая приоритет личности в конечном счете, он признает, вместе с тем, огромное значение общества для формирования личности. Если личность не сводима целиком к обществу, в котором она вырастает, и которое она перерастает, (и потому нельзя гипостазировать общество как самодовлеющую сущность и «субстанцию») то точно также личность и невозможна без общества. Алексей Боровой отрицает «абсолютный индивидуализм» и стремится к «оправданию общества» в его относительной ценности. Главный вопрос, стоящий перед анархизмом, по мнению Алексея Борового, таков: «Каким образом можно осуществить абсолютную свободу индивида, не прекращая общественной жизни?» (53; 70-71).
Сам Алексей Боровой понимает, что этот вопрос невозможно разрешить до конца, но нельзя и не разрешать непрерывно – не в теории, а на практике – постоянно расширяя рамки личной свободы. Алексей Боровой не растворяет личность в обществе, как Годвин, Прудон и Кропоткин, и не уничтожает общество во имя личности, как Штирнер, но, подобно Бакунину, указывает на их взаимную динамику и корреляцию: он понимает как невозможность их полной противоположности, так и их полного гармоничного соответствия.