Проблема полковника Багирова
Шрифт:
Мне неприятно было поведение Тарика, меня злили его слова, особенно потому, что у меня был ответ, который поставил бы его на место, но приходилось прикусывать язык, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Меня многое тревожило в сложившейся ситуации, не хотелось бы еще больших неприятностей, чем те, что есть на данный момент. Если бы нас услышал Север, неприятности могли начаться прямо сейчас, поэтому я приняла решение уйти.
— Аврора… — окликнул Тарик, но я даже не обернулась.
Выйдя на улицу, нашла укромный уголок в тени дома, присев на небольшую скамейку, вытянула ноги. Подъем сегодня был ранним,
Север злился. С появлением в доме Тарика мы стали заложниками ситуации. Багиров чувствовал себя тигром в клетке с обезьяной. Ему ничего не стоит прихлопнуть ее одной лапой, но обезьяна может поднять шум…
Мы подозревали, что о любом действии Мирона сразу станет известно Иссаму. Об этом Мирон шепнул мне на кухне, когда я готовила обед. Тарик, будто чувствуя, что мы находимся наедине, поднялся с постели и пришел на кухню за водой.
Мы попали в серьезный переплет. Еще вчера днем я была спокойна, а сейчас, чем больше я наблюдала за Тариком, думала обо всем, что сейчас происходит, тем отчетливее понимала, что из этой заварушки будет выбраться не легче, чем из лагеря джихадистов…
Глава 39
Аврора
Мои мысли плавали вокруг сложившейся ситуации, лихорадочно искали выход. Порой мне не хватало терпения.
Я не услышала, как тихо подошел Север, присев напротив меня на корточки, поймал мой взгляд. Несмотря на то, что мы были укрыты тенью, мне стало жарко. От его взгляда стало жарко, воспоминания откинули в сегодняшнее утро, когда я так сладко просыпалась в его объятиях. Мирон без слов, с помощью языка тела говорил, что желает продолжить. Пальцем ко мне не притронулся, но взглядом коснулся самых интимных мест, вызывая тугое напряжение внизу живота.
— Я хочу тебя поцеловать… — сорвалось с его губ, хриплый голос заставил кровь бежать быстрее по венам. Мы сидели очень близко друг к другу, стоило чуть податься вперед — и наши губы сольются в горячем поцелуе. Я обожала его поцелуи, его умелые мягкие губы могут дарить неземное наслаждение. Они обжигают и залечивают душу. Мы застыли на краю, не позволяя себе сделать последний рывок, прекрасно понимая, что это неосмотрительно и рискованно. — Никогда не думал, что мне придется оглядываться на соперника, чтобы поцеловать женщину, — тихо сквозь зубы процедил Север, теряя свою привычную холодность.
Тарик не был ему соперником. У Севера вообще не было соперников, но мои мысли остались при мне. Не из-за того, что он зазнается, Мирон и без моих уверений прекрасно знал, что является лакомой добычей для большинства женщин. Север не из тех, кто ничего не может добиться в жизни, если уйдет со службы. Он не сопьется и не пропадет на гражданке. Красивый, здоровый мужик, да еще и при деньгах — с ним любая женщина будет как за каменной стеной. При желании он давно мог уволиться из армии, полностью посвятить себя бизнесу, которым владел. Насколько мне известно, его дела идут хорошо. Откуда я это знаю? Папа как-то за ужином предлагал Юрке открыть профессиональные автомастерские с магазинами автозапчастей, а брат раздраженно ответил: «Перестань подгонять меня под Багировых, я не стану ни Ярославом, ни Мироном».
Я хочу стать
Жаль, что это невозможно: все рассыплется, когда Север узнает, что я Каручаева. Я не хочу признаваться. Пусть временно, но мы вместе. Для него мое молчание будет подтверждением, что вся наша семья не отличается порядочностью.
— Мне нужно уйти, — взял в руки мои пальцы и несильно сжал. Я не нарушала повисшую паузу. Мирон словно боролся с собой, прежде чем продолжить: — Но я не хочу оставлять тебя с ним наедине, — тряхнул головой.
Мне хотелось знать, куда собрался Север, что он планирует предпринять, ведь несложно понять: он не успокоится, пока не отыщет пути отхода. Его задача — вывести нас всех отсюда живыми.
— Иди, если надо, со мной все будет хорошо. Мы с Тариком много времени провели наедине, он ни разу меня не обидел, — о том, что мы с ним только что поссорились, не стала вспоминать. Тарик действительно раньше меня не обижал, сейчас я его просто не узнаю, передо мной словно совсем другой Тарик.
Рукой зарывшись в мои волосы, потянул к себе и коснулся губ. Если он хотел попрощаться легким поцелуем — не вышло, уже в следующий миг его губы властно захватили мой рот. Раздвинув языком губы, требовательно заставил пустить его на знакомую территорию. Подавшись вперед, прижал к себе так плотно, что чувственные вершинки груди терлись через тонкую ткань в надежде получить больше ласки.
— Мирон… — какой- то шум на улице отрезвил замутненное сознание. — Остановись… Он может выйти в любой момент… увидит нас… — пытаясь прервать поцелуй, шептала ему прямо в губы.
Сжав руки в кулаки, он буркнул под нос пару крепких словечек, разрывая наши объятия.
— Я постараюсь не задерживаться, — я видела, что ему сложно далось решение, он разрывался между желанием остаться здесь и уйти.
— Иди, я обещаю, все будет хорошо.
— У меня даже телефона нет, чтобы тебе звонить.
Север ушел, я почти до поздних сумерек сидела на улице. Я слышала, как Тарик вышел во двор. Он в два раза меньше Севера, а топает, как слон. Тарик не звал меня и не искал, он сразу направился ко мне. Значит, видел, что я здесь сижу.
— Куда он ушел? — спросил он.
— Мирон передо мной не отчитывается. С чего ты взял, что я могу это знать? — тон мой был раздраженным, это задело Тарика. Нахмурившись, он заговорил:
— Извини меня. Я… просто этот русский ужасно меня злит… — он пытался объясниться, его сухие извинения, как и жалкие попытки сгладить неприятный осадок в душе, я не воспринимала всерьез. Не видя искреннего раскаяния, я даже слушать не хотела друга. — Сейчас позвоню, узнаю, как там твой брат, — когда понял, что я не собираюсь с ним объясняться, сменил тактику.
Тарик выполнял взятые на него обязательства — звонил каждые несколько часов и узнавал для меня, как обстоят дела у брата.
— Пока никаких изменений, — в очередной раз произнес он после короткого разговора на арабском. Я не теряла надежду, но так хотелось услышать хоть что-то обнадеживающее. Почему все так сложно?..
Юрка бы сейчас сказал: «Это война, детка, на войне легко не бывает». Он любит всякие пафосные высказывания. Да, это война, но ведь и на войне есть место чуду, добру, любви, дружбе…