Проблема с миром
Шрифт:
– Мне это не нравится, – сказал Скенн, качая своей огромной жирной головой.
– Ты спутал меня с кем-то, кому не насрать на то, что тебе нравится, а что нет, – отозвалась Изерн.
Едва ли можно было найти брата с сестрой, менее похожих друг на друга. Изерн – жесткая, как древко копья, с лицом, как лезвие кинжала, черные как уголь волосы свисают длинными спутанными прядями. Скенн – огромный, как дом, с руками, как два окорока, и лицом, как пудинг, голова обрита наголо, лишь рыжеватый пушок пробивается на мягком
– Мне не нравится мысль о том, чтобы подниматься туда, – сказал он, хмуро поглядывая на север, между освещенных костром хижин, в сторону арки из кривых сучьев. – Это место не зря называют запретным.
– Мне нужно, чтобы ты нас довел, а не высказывал свои мнения. Они такие же раздутые от вонючих ветров, как и ты сам.
– Совсем необязательно грубить, – отозвался Скенн с несколько обиженным видом, мня руками свой живот. Он взглянул на Трясучку: – У этой женщины не язык, а кнут!
Тот поднял брови – точнее, единственную бровь, что у него осталась:
– Ты так говоришь, будто это что-то плохое.
– Ей надо туда подняться, и не о чем больше спорить, – отрезала Изерн. – Эта девочка важна, Скенн. Луна благоволит к ней. Я всегда это знала.
– Ты спутала меня с кем-то, кому не насрать на то, что ты знаешь, а что нет, – ответил Скенн. – Я не собираюсь вести ее туда только потому, что ты так сказала.
– Вот именно. Ты поведешь ее, потому что ей надо туда попасть.
– Потому что у нее Долгий Взгляд?
– Потому что ее Долгий Взгляд настолько силен, что это ее убивает.
Наконец Скенн взглянул на Рикке. Глаза у него были маленькими и темными, но взгляд был цепким. «Остерегайся умных людей, – сказал ей как-то отец, – но больше всего остерегайся умных, которые выглядят дураками».
– А ты что скажешь, девочка? – Он сплюнул в огонь кусок хряща и указал на нее обгрызенной костью. – Если ты вправду можешь видеть будущее, может, скажешь мне, что меня ждет?
Рикке подалась вперед, так что шкура соскользнула с ее плеч, повернула к нему свой пылающий левый глаз и распахнула его на всю ширину. Скенн отшатнулся, когда она подняла левую руку, указывая пальцем на мерцающие звезды, и звенящим голосом огласила свое пророчество:
– Я вижу… что ты… станешь еще жирнее!
Люди вокруг костра засмеялись. Одна старуха с единственным зубом хохотала так, что чуть не упала в огонь, и ее молодой соседке пришлось хлопать ее по спине, пока она не выкашляла кусочек мяса, которым подавилась. Они с Трясучкой чокнулись кружками с элем, и Рикке, отхлебнув, снова завернулась в свой мех. Немного было вещей, ради которых стоило тащиться в Слорфу, но эль у горцев был отличный. У нее уже слегка кружилась голова – впрочем, возможно, это была слабость от Долгого Взгляда. Трудно отличить одно от другого.
Скенн, насупившись, опустил свою тушу на землю и скрестил ноги.
– То есть у нее есть чувство юмора.
Изерн сплюнула глоток эля в огонь, и раздалось шипение.
– Что ты можешь знать об этом, Скенн-и-Фейл, носящий молот нашего отца?
Скенн выставил бороду в ее сторону:
– Я знаю не меньше твоего, Изерн-и-Фейл, носящая копье нашего отца! Не думай, что только потому, что он любил тебя больше всех, ты больше всех от него научилась!
– Ты шутишь, овечий прихвостень? Наш отец меня терпеть не мог!
– Вот именно. Он ненавидел твой нрав, и твое лицо, и всю тебя, от жопы до ушей. – Скенн сделал паузу. – А ведь ты была его любимицей!
И оба разразились хохотом. Может быть, они были не очень похожи друг на друга, но смех у них был одинаковый: безумный, кудахчущий, с подвизгиванием, чем-то смахивающий на волчий вой. Над их головами висела огромная круглая луна, и они с треском сдвинули кружки, выплеснув фонтаны эля, и выпили то, что осталось, продолжая гоготать.
Трясучка, чье лицо было в тени, наблюдал за ними.
– Похоже, месяц будет долгим.
– Нет, – сказала Рикке, закутываясь в свой пахучий мех и закрывая глаза. – Это еще не произошло.
– Все вверх и вверх, – хватая ртом воздух, вымолвила Рикке и прикрыла глаза рукой от солнца, чтобы взглянуть вперед.
– Так всегда бывает, когда поднимаешься в горы, – отозвалась Изерн.
Она даже не запыхалась. Ее невозможно было утомить.
– А куда мы, собственно, идем? – поинтересовался Трясучка, похрустывая сапогами по грунтовой дороге.
– К запретному озеру.
– Это я знаю. Я спрашиваю, где оно находится?
– Если бы всем рассказывали, где оно находится, оно не было бы таким уж запретным, верно?
Трясучка закатил глаза – по крайней мере, один глаз:
– Ты хоть иногда даешь прямые ответы, женщина?
– Какой прок в прямых ответах в этом кривом мире?
Трясучка бросил взгляд на Рикке, но та слишком выбилась из сил и могла только пожать плечами.
– И как… мы тогда… дотуда… доберемся? – спросила она между судорожными вздохами.
– Мой брат Скенн знает дорогу. Он, конечно, какашка в образе мужчины, но он нам поможет. Сперва нам надо добраться до его селения – а точнее, какашки в образе селения. Слорфа, так оно называется. Оно находится в начале долины в четырех долинах отсюда.
– Похоже… довольно далеко, – пробурчала Рикке.
– Если переставлять ноги, со временем дойдешь.
– Сколько у тебя вообще братьев? – спросил Трясучка.
– Одиннадцать ублюдков, и каждый больше смахивает на собачью задницу, чем предыдущий.