Проблема всей жизни
Шрифт:
— Ну а теперь о нашей небольшой проблеме в Восточном викариате, — объявил Лучиано. — Как вы знаете, мы потеряли восемьдесят пятый груз. Потеряли довольно глупо и, я бы сказал, случайно, если бы случайность эта не росла корнями из еще одной нашей оплошности, куда более серьезной.
Кардиналы молчали. Половина из них о корнях этой случайности узнала уже после вступления в должность. Действительно давняя история.
— О том, что наши китайские друзья готовят такую неслабую подлянку, — усмехнулся глава Коллегии, — мы предполагали, еще только открывая викариат. В самом деле, глупо думать, что полумиллиардная нация согласится с безусловным доминированием чуждой
— В России на тот момент было тоже народу не как в Люксембурге, — возразил кардинал Афанасий. — Но мы согласились принять новую церковь.
Лучиано покачал головой.
— Не путайте две соседние ветви одной конфессии и совершенно чуждые друг другу религии, кардинал-просвятитель. Восток никогда не признавал христианство, и то, что КНР примет нашу церковь в качестве официально признанной государством, должно было насторожить. А что они потребуют взамен? Нет ли ловушки? Правительство Поднебесной сдалось фактически без боя. Что мы с радостью приняли как должное, должно было навести на тяжелые раздумья, господа.
— Тем не менее, — не унимался русский, — я не думаю, что ошибка столь очевидна. Китайцы были деморализованы. Армагеддон унес жизни миллиарда этнических китайцев. Это две трети от их населения.
— Согласен, — кивнул Лучиано. — Это сыграло роль. Но мы все равно проморгали скрытый бунт поднебесников. А им потребовалось всего десять лет, чтобы получить первый плод собственного проекта.
— Только плод этот кислятина, — заметил Эткинсон. — И потом, делать ставку только на Инферно в борьбе с этим же Инферно — дурь, достойная только азиатов.
— Энджи, не говорите глупостей, — сморщился Махмуд. — Плод хоть и кислый, но трижды оставлял нас в дураках. Последний раз в Японии.
— Я не согласен, — сказал Берг.
Поначалу Данте помалкивал, не в его привычках было дискутировать с полноправными кардиналами. Но после нескольких вопросительных взглядов главы Коллегии, новоиспеченный кардинал осмелел и позволял себе все более пространные реплики.
Заседание шло уже четвертый час, с текущими делами давно покончено, и с полчаса как внимание кардиналов поглощено только одной проблемой — восточной. Тем самым неучтенным китайским фактором, непостижимым образом просочившимся мимо внимания Церкви десять лет назад. Впрочем, надо отдать китайцам должное, скрывать секреты они умели всегда. Данте не специализировался на Востоке, но последние шесть лет работал именно в этом регионе, потому знал об азиатах достаточно, чтобы не считать их всех поголовно узкоглазыми простачками.
— Да, кардинал Берг, нам интересно ваше мнение, — сказал американец. — Так сказать, непосредственного участника недавних событий.
В словах Энджи Эткинсона звучала нескрываемая ирония. Он не обвинял Данте в срыве операции. Формально к этому поводов не было, Берг сделал все что мог. Но все же давал понять, что упустить груз и его похитителей прямо из-под носа — это не совсем то, что ожидают от епископа-следопыта. И уж точно не то, за что приглашают в Коллегию кардиналов. Про двести сорок тысяч трупов в Касиме Энжи тоже не говорил, и это удивило Берга. Американец не тот человек, который не укусит, появись такая возможность. Эткинсон ни с кем из коллег не дружен, и плевать хотел на установленные нормы общения. Но на нем держался баснословно огромный рынок обеих Америк, и мало кто решался в открытую конфликтовать с человеком, от слова и дела которого зависела треть бюджета Церкви. При этом, удивительное для американца дело, сам он жил просто, если не сказать бедно, и негласных правил Церкви, ограничивающих мирские блага, придерживался строго.
— Да, у меня
***
Газ в цистернах "Хьюстона" кончился километрах в четырехстах от Сахалина. В самом деле, глупо ожидать, что запаса топлива хватит на всю безумную гонку с турбофенами эмпешников, а затем еще на такси до территориальных вод нашей страны. Конечно, в резерве у плавбазы находились аж четыре реактора, запитывающих мощные блоки аккумуляторов, но о хорошем ходе пришлось забыть. Тримаран теперь не летел над волнами, а уныло таранил их. Скорость едва-едва за тридцать узлов — максимум, на что способны маломощные реакторы. Слава богу, нападения эмпешников уже не ожидается. В такой близости от берегов Японии и тем более России военные морячки появляться не решаются. Конечно, корабли Морского Союза желанные гости в любом порту, но исключительно гражданские. Никаких чужих военных судов в акваториях государств.
— До ваших пограничников нам ходу несколько часов, — сказал лейтенант. — Там вы перейдете на катер береговой охраны. С русскими я связался.
— Хорошо, — я в благодарность за услугу поднял стакан с пивом. Лейтенант все-таки сдержал обещание, и мы возобновили посиделки в баре.
— И все-таки я не пойму, — продолжил Брукс. — Вы что, какой-то ценный резидент, что на вас открыли охоту японцы и Морской союз?
Я улыбнулся. Приятно чувствовать себя большой шишкой, только вот не надо себе льстить: охоту открыли не за мной, а за Тьянь.
— Не только они, — ответил я. — За мной теперь, я уверен, охотится и китайская госбезопасность, и "Непсис".
Лейтенант аж выдохнул.
— Понимаю, вы не скажете кто такой.
— Не скажу. Сам не знаю, если честно.
— Ладно, в любом случае спасибо за русскую поддержку, — мулат спрыгнул с пуфика. — Я пошел ваять отчет. Как только восстановится связь с базой, генералы мою задницу будут рассматривать в микроскоп.
— Я уверен, у вас с вашей задницей все будет хорошо, — сказал я.
Лейтенант козырнул (что за идиотсий обычай прикладывать руку к пустой голове?) и вышел из бара. Со мной остались только два морпеха из числа коренных американцев — здоровые черные лбы.
Я опрокинул остатки стакана. Пиво было так себе, и я даже не стал интересоваться маркой. В тот день, когда американцы научатся варить правильные кофе и пиво, земля точно остановится.
Тот, кто никогда не сталкивался с российской таможней, недостоин звания настоящего путешественника. Это в Гонконге или каком-нибудь там Цюрихе можно улыбнуться офицеру, постоять перед ним минутку, пока таможенник проверяет документы, после чего сказать "спасибо" на соответствующем языке и ступить на чужую землю с осознанием себя как настоящего туриста. Ну или командировочного — тут уж в зависимости от цели визита на чужбину.
Наша таможня работает иначе. Во-первых, улыбки вы не дождетесь. Ни искренней дружелюбной, ни служебной по регламенту. Думаю, нашим таможенникам вообще запрещено проявлять какие-либо эмоции, естественные или искусственные. Во-вторых, минутой ожидания не отделаетесь. Для начала выстоите в очереди, поскольку из полудюжины КПП работают два-три. Наши бюрократы полагают, что не зачем тратиться на зарплату нескольких инспекторов, если половину времени они все равно ничего не делают. Ну а оставшуюся половину поработает и половинный состав, уж извините за каламбур. А поскольку с какого-нибудь японского парома на территорию нашей необъятной разом сходят до полутысячи гостей, то можете себе представить очереди в два-три пропускных пункта.