Пробоина 1: Магия Вето
Шрифт:
– Соболева, неужели ещё что-то?
Девушка охотно кивнула, тряхнула распущенными волосами. Даже в этом мире все обожают первыми приносить новость.
– А секретарь Кащеев сказал, что видел среди оракулов мага Второго дня, – выпалила она.
Иван Петрович тяжело опустился обратно в кресло, у него дрогнула жилка на скуле. Бесцветные зрачки изучали привлекательную Соболеву, но во взгляде не было ни грамма мужского интереса.
Через несколько секунд он всё же выдал:
– Это что же за Иной, если за ним послали великого
– Магистр, я просто посчитала долгом вас предупредить.
– Старший целитель, я благодарен, – он сдержанно улыбнулся ей, а потом спросил, – Осмотрела Плетнёва? Он очнулся?
– Он уже покинул лазарет, – Соболева коротко кивнула, – Ничего серьёзного, только ждать, когда волосяной покров на лице восстановится.
Магистр усмехнулся, а девушка продолжила:
– Утверждает, что ничего не знает об инциденте в туалете. Он тренировался в одиночестве, допустил ошибку в магии и потерял сознание.
Гром рядом со мной до скрипа сжал резные ручки кресла – его дружки явно показали себя не лучшим образом. Потому что здоровяк тут, в кабинете, а тот палёный каштан выходит сухим из воды.
А всё же как легко эти люди говорят слово «магия». «Тренировался, допустил ошибку в магии…»
Довольно странная академия, но мне придётся работать с тем, что есть.
– А Плетнёв сказал что-нибудь… о Фёдоре Громове? – магистр кивнул в сторону нервничающего крепыша.
Тот заметно напрягся рядом, аж испарина вышла на лысом черепе.
Блондинка с готовностью ответила:
– Говорит, что видел, как Громов разговаривал с Ветровым в коридоре на повышенных тонах. Больше ничего не помнит.
– Вот же сссу… – вырвалось у Грома, ручки кресла аж застонали от его бессильной ярости, но студент не решился выругаться.
Я усмехнулся. Эх, Федя, Федя… И ты заступался за того палёного говнюка?
А Ветров – это, значит, я.
Василий Ветров, про которого уже не один раз упомянули, что «пустой». Интересно, а унизительные «чушка» и «безлунь» – это связано с этим определением? Если они тут все помешаны на магии, значит, эта «пустота» как-то связана с этим.
Я непроизвольно потёр затылок, где раньше всегда чувствовал имплант. Теперь там тоже пустота.
Соболева молчала, и по лицу было заметно, что важные новости у неё закончились.
– Ясно, – ответил со вздохом магистр, откинувшись на спинку.
От меня не укрылось, что этот Иван Петрович внутренне всё-таки жалел Громова. Мои же сломанное бедро и ноющие рёбра намекали мне, что некого тут жалеть.
Накосячил, отвечай.
Иван Петрович, бросив короткий взгляд на бледного Грома, широким жестом показал на меня:
– Продолжайте, Арина Бадиевна, вашу работу…
Соболева только коротко кивнула и, красиво развернувшись на каблуках, бодрой походкой направилась ко мне.
Магистр же вернул взгляд на
– Василий Ветров? – Соболева склонилась надо мной и сразу же положила руки на больное бедро.
Жжёный псарь, это же…
Я едва не зашипел, зажмурившись, но неожиданно понял, что боли не ощущаю. От Соболевой полыхнуло волной грязной псионики, и я уставился на неё. Очень сильное воздействие…
– Ну, всё не так страшно, просто трещинка, – мило улыбнулась она, – Хорошо держишься.
Я слегка удивился. На хрен, а по ощущениям у меня там каша. Не каждый день мне перепадает каменным кулаком…
А потом круглыми глазами я стал смотреть, как под ладонями целителя, лежащими на моём бедре, возникло сияние. Покалывание в районе перелома было приятным, и я подозревал, что болевые ощущения блокируются этой же Соболевой. Она явно знала толк в своём деле.
Ну, некоторые ребята в нашем корпусе творили подобные чудеса, но, насколько знаю, это здорово перегревало имплант, и потом ещё приходилось неделю восстанавливать потоки в теле.
Судя по лицу этой блондинки, по её смеющимся голубым глазам, она не испытывала никакого напряжения.
А ещё она очень привлекательна. Яркое пятно в этой мрачной академии.
Мой взгляд непроизвольно скользнул ниже, туда, где шею огибал воротник белоснежной блузки. Верхняя пуговка совсем не по-военному расстёгнута, и, если всмотреться, в полумраке могли почудиться округлости.
Тренированный разум сразу насторожился, как только взыграли гормоны. Неожиданно для себя я понял, что этот мой Василий очень даже заинтересовался этой особой, о чём стало намекать просыпающееся мужское хозяйство.
– Сударь, в любом случае, это способствует исцелению, – негромко сказала Соболева, заметив моё состояние.
Возбуждение – это, конечно, не страх. Но я, привыкший себя контролировать, опустил мысленный взор в нижнюю часть своего тела. Нужно работать с той чакрой, которая отвечает за…
Твою псину, что это?!
Я чётко увидел свою нижнюю чакру, которую у нас ещё называли земной, или грязной.
Чётко. Вижу. Чакру.
Мне стоило огромных усилий скрыть своё удивление и погасить бурю эмоций. Я стиснул зубы, и целитель кивнула:
– В конце всегда больно, – тут она оторвала ладони и выпрямилась, – Не советую сегодня прыгать на этой ноге.
Манящий вырез расстёгнутой блузки уплыл вверх, и мне легко удалось перехватить состояние моего Василия. Спокойней, пацан, нам сейчас о другом думать надо.
– Ну, а в остальном… – Соболева окинула меня взглядом, и мне показалось, она сквозь одежду увидела каждый синяк, – Пусть так заживает, студентам полезно знать, насколько хрупко тело.
Я только кивнул.
Мой внутренний взор снова устремился вниз, в паховую область. Почему я сразу не догадался начать с нижних чакр?!