Пробоина: Гвардеец
Шрифт:
— Так точно. Хапаем то, что не схапал противник, — согласно кивнул Контуженный, — Силы не распыляем, далеко не выезжаем, действуем быстро и максимально нагло. Тащим даже то, что приколочено.
— Именно так, — усмехнулся комбат и глянул на меня, — А ты, я так понимаю, Центров?
— Так точно, — отозвался я, выпрямившись по стойке смирно, но тут же получив в дыхалку от Грозного.
Тот умел бить быстро, четко и чувствительно, поэтому меня тут же согнуло пополам. Воздух оставшийся в легких обжог внутренности, заставив
— Никаких вытягиваний! — зло прохрипел Контуженный, — Снайперы противника могут не слышать наши разговоры и не понимать кто есть кто, а если ты вот так вытягиваешься или отдаешь воинское приветствие, то сразу демаскируешь офицера. Усек?
— Так точно, — проскулил я в землю, пытаясь не выплюнуть легкие и ругая себя за забывчивость. Ну ничего, такими методами вбивается быстрее…
И ведь он уже говорил об этом ранее, только я почему-то забыл.
Видимо мое «палочное» прошлое отзывается, где перед старшим офицерским составом надо чуть ли не на задних лапках прыгать, выслуживая их похвалу.
У разведчиков все было совсем иначе.
Контуженный держался наравне с вечерним магом, хоть сам был утренним… А наравне с Контуженным держался Кот, да и любой другой разведчик, даже если тот был безлунным.
Просто потому, что разведчики — это скорее братство, где ранговая система нужна постольку-поскольку, и важнее даже уважение.
Нет, если комбат начнет показывать свое я, все конечно построятся в рядок, и никто не станет противиться… Но к чему все эти крики, если вопрос можно решить просто по-человечески?
Хотя с другой стороны, я уже успел заметить, что у того же Чумазого экипажи бронемашин регулярно строились на фоне своих единиц техники. Зачем это производилось, непонятно.
Контуженный назвал это «тупой мабутовской дрочью», или же «пехотным самодрочством». При чем тут пехота, если мы вроде как тоже пехотинцы, я не понимал.
Впрочем, я пока что в принципе еще многое не понимал…
Мы с Максом грузились в бронемашину и закидывали внутрь ящики с запасным боекомплектом, который нам вполне мог пригодиться, когда Грозный уже нашел Кота.
Вскоре все его отделение уже стояло у машины и заслушивало боевую задачу. Сержант довел то же, о чем говорил майор, только перестроил приказ на более понятливый для мозгов рядовых язык, добавив парочку заковыристых словесных оборотов.
Мне же оставалось только удивляться, как Контуженный смог простую задачу, звучащую в пару предложений, развернуть и разжевать минут на пять. Зато ее доходчиво поняли все, поэтому не прозвучало ни единого тупого вопроса.
Времени дожидаться обеда и ехать на сытый желудок у нас не было. Поэтому, получив на кухне штатно-внештатные бутерброды и один большой двадцатилитровый термос с чаем, мы наконец отправились на выполнение боевой задачи.
Я ещё некоторое время оглядывался на опорный
Глава 26
Утренний маг
'Жизнь мага ценная ровно на столько,
сколько врагов империи он убивает в год.'
[Гвардии сержант Контуженный]
Третий день Красной луны. 11:00
Пустыня. Девятый пост
Пустыня бывает разной.
Бывает такая, что только и успеваешь выгребать из всех щелей тонны песка… А бывает, что в округе на пару километров одни лишь мелкие камни и грязь.
Но в любом случае, пустыня — это жара. Невыносимо высокая температура.
Металл нашей бронемашины поначалу приятно отдавал прохладой, но вскоре нагрелся настолько, что я вполне мог пожарить на люке орудийной башни пару сосисок.
При этом Контуженный приказал ехать с закрытыми люками, так что мне только и оставалось, что спасаться, вжимаясь в кресло стрелка. Оно благо не так нагревалось, как стенки башни, до которых было неприятно не то, что дотрагиваться, а просто приближать лицо.
Да и не на что было вокруг смотреть. Оказалось, жёлто-серая пустыня, с плывущими в жарком мареве редкими каменными лбами, да с иссохшими мохнатками кустов… Эта пустыня везде была одинакова.
— Духотища, — в который раз простонал внизу Макс.
Он игрался с гильзой, которую засунул внутрь пустой стеклянной бутылки из-под любимого морковного сока. Это была последняя бутыль, что он взял с собою, и в обозримом будущем ему маячила лишь свежая выжимка. Да и то, это если нам на позицию завезут морковь.
— Не ной, — рыкнул на него водила, который уже тоже начал звереть от жары.
А ведь солнце еще только выходило на линию прямого прогрева тушек неподневольных путников, что по зову долга оказались средь песчаных барханов…
Я лишь ухмыльнулся и вновь поглядел на секундную стрелку часов, расположенных на приборной панели. Это была уже моя придумка.
Кто-то из разведосов нашел побитые, но рабочие часы без ремешка. А я честно выменял их на стальную кружку с какой-то заковыристой вязью.
Кружку, кстати, я нашел в машине и по праву трофейщика она полностью принадлежала мне. Нашедший часы оказался доволен, ну а я прикрепил часики на приборку, чтобы следить за временем в бою и в моменты радиообмена.
Так вот, о часах…
Перебранка между пулеметчиком и водятлом шла строго по расписанию. Ровно каждые четыре минуты и сорок пять секунд эта парочка обменивалась короткими фразами, смысл которых сводился к следующему: всем жарко. Но Сапрон говорил об этом открыто, а наш водятел храбрился, изображая из себя как минимум непробиваемого мага огня как минимум Первого Дня.