Пробуди меня
Шрифт:
Стараюсь бороться с тем, что слезы боли и пот застилают глаза. Расплывчато вижу, как из травы поднимается огромная лохматая фигура. Стараюсь найти пистолет, но под руку попадается лишь нож. Я встаю на четвереньки и получаю удар тяжелым ботинком в живот. Задохнувшись, снова падаю на землю. На руку, держащую нож, наступают и сильно давят. Я визжу от боли, невольно разжимаю кулак. Пинком меня переворачивают на спину.
Ком не то меха, не то лесной маскировки наклоняется ко мне. В нос врезается жуткий смрад мертвецов, в уши заползает хищное и кровожадно-довольное хихиканье. От ужаса забываю дышать.
– Кто ты? Что тебе нужно?
– Узнаешь,
У круглого силуэта из ниоткуда вырастает какая-то палка и опускается мне на голову. Сразу после удара меня поглощает тьма.
***
Вспышка.
В первый триместр беременности, когда Брюса не было дома, я не находила себе места. Изводилась переживаниями, устраивала жуткие истерики по любому поводу и плакала над его фото.
У меня начали выпадать волосы и появилась сыпь. Работать я не могла. Какой толк от психолога, который и себя-то в руки взять не может. А без работы я сходила с ума еще больше.
Совершенно изнеможенная, в слезах я примчалась к маме и, уткнувшись в ее колени, рыдала добрых пару часов. Когда же я выдохлась, мама погладила меня по голове, молча встала, приготовила чай с мятой, достала свежеиспеченные ореховые кексы с кардамоном. От запаха выпечки и чая у меня снова побежали слезы. Эти ароматы бесповоротно пробуждали мысли о Брюсе.
– Пей чай и слушай меня.
То и дело всхлипывая и шмыгая носом, я принялась уминать мамины кексы.
– Тебе нужно успокоиться и взять себя в руки. От того, что ты так себя изводишь, никакой пользы. Брюс от этого не вернется быстрее, и это никак его не защитит. Ты наносишь вред себе и, самое главное – вашему ребенку. Малыш зависит от тебя, и ты обязана думать в первую очередь о нем.
Я застыла с надкусанным кексом в руке.
– Мам. Он нужен мне. Хочу, чтобы он был рядом. – Шепотом добавила, – я боюсь за него.
– Знаю, Грейс. Уж мне можешь не рассказывать, как силен страх за мужа-военного. Ты знала, на что идешь, когда выходила за него. Чего же ты ожидала?
Я ощутила укор совести. Мама ведь столько лет живет с этим.
– Как ты научилась одолевать страх?
– Никак. Я волнуюсь за твоего отца так же, как и в первый год нашей совместной жизни. Но вот что я усвоила. И чем раньше это усвоишь ты, тем лучше для тебя. Главное – не поддаваться пессимизму. Твоя вера в силу мужа, в его удачу и профессионализм должна стократно превосходить страх, как бы он ни был силен. Это лучшее, что ты можешь сделать для Брюса, для себя и для ребенка.
Я долго переваривала этот разговор, анализировала мамины слова и как психолог, и как ее дочь, и просто как женщина, которая обратилась к другой, более опытной женщине. Со всех сторон мама была права. С тех пор я собралась и больше не шла на поводу у плохих мыслей, а те в свою очередь стали лезть в голову все реже и реже.
Я встречала мужа со счастливой улыбкой, провожала с легкой грустью, но без тени сомнения в том, что скоро увижу его снова.
Брюс уехал на Ближний Восток буквально за неделю до планируемых родов. Перед отъездом он долго гладил мой большой живот и что-то так тихо говорил нашей будущей дочери, что даже я не слышала.
– Начинаю ревновать, – обиженно надула губы я.
– Мои девочки. Люблю вас.
Брюс положил мне руку на затылок и нежно поцеловал. Затем прижался своим лбом к моему.
– Мне так хотелось
– И мне хотелось бы. Что ты ей сказал?
– Это наш с ней секрет. Позвони в штаб, когда она родится. Они сообщат мне и твоему отцу. И вот еще. Возьми это, – он протянул мне неподписанный конверт. – Прочти, когда она родится.
– Что это? – дрожащей рукой я приняла послание.
– Письмо для вас обеих.
Я заулыбалась.
– Знаете, сержант Митчелл, я кое-что поняла.
– Что же? – Он кокетливо поиграл бровями.
– Ты самый лучший мужчина во всем мире.
– Это похвала, в обмен на которую я отдал бы все свои награды и звания.
– Но она достается тебе совершенно бесплатно.
Мы рассмеялись. Муж сжал мои ладони.
– Грейси… Скажи, что любишь меня.
Он выглядел как-то непривычно взволнованным. Лишь потом я поняла, что он волновался обо мне, ребенке и родах. Но тогда я не на шутку встревожилась. Я замотала головой.
– Скажу, когда вернешься домой.
Аманда родилась через два дня. Отдыхая в палате, я открыла письмо.
«Грейси, ты настоящая молодец. Не знаю точно, но надеюсь, все прошло хорошо. Ты мое счастье, ты ведь знаешь это? Скажи нашей дочери, что я люблю ее и с нетерпением жду встречи. Давай назовем ее Аманда?»
Сбивчивые слова и неровный почерк говорили о том, что Брюс волновался, когда писал это. Читая строчки, полные любви, я разразилась слезами счастья.
Вернувшись домой через три месяца, Брюс первым делом взял малышку на руки и не отпускал почти целые сутки. Он бродил с ней по дому, рассказывал, как познакомился со мной, как мы полюбили друг друга, как ждали ее появления. Мне с трудом удалось забрать дочку даже на кормление, и то он сидел рядом и держал ее за ручку, с восхищением глядя на меня. Маленькая Аманда без конца улыбалась папе и сладко спала в его объятиях.
Эти мгновения прочно высечены в моей памяти. Тот день однозначно один из самых счастливых в нашей семье. До встречи с Брюсом, а в особенности до рождения Аманды я и не подозревала, что способна любить так сильно, так бескорыстно, любить каждой клеточкой себя. Чувствовать себя абсолютным целым с другим человеком.
Мамочка, вставай. Нужно проснуться прямо сейчас.
Вспышка.
***
Мужчина неохотно разлепляет веки. С трудом поднявшись, садится на свалянном дырявом матрасе, что служит кроватью. Потирает затекшую спину, оглядывается вокруг. Почти все уже встали и занимаются своими делами. Этот школьный спортзал уже примерно три месяца служит им убежищем и домом.
Подходит девушка с короткими русыми волосами и темно-карими глазами. Стефани, его жена. Он тепло улыбается ей в знак приветствия.
– Проснулся? Я принесла тебе завтрак.
Она протягивает миску с кашей и с улыбкой заглядывает ему в глаза.
– Ты устало выглядишь, опять плохо спал. Знаешь, одна девушка на раздаче сказала, что может помочь раздобыть чашку кофе. В обмен на что-то стоящее, конечно.
– Например?
Стефани пожимает плечами.
– Нужно придумать. Знаешь, Бен. Думаю, здесь не так уж плохо. Не совсем дом, конечно. Но как временное убежище на период кризиса – очень даже терпимо. Есть свет, душ, еда. И я рада, что мы в безопасности. Бен? Ты опять меня не слушаешь, – женщина обиженно надувает губы.