Пробуждение барса
Шрифт:
— Почему нет? Всегда есть, а сегодня нет? — уже менее развязно спросил Мамука.
— Всегда есть, а сегодня собак угощал, последнее вылил…
— Как ты сказал?
Князь рванулся к стойке.
— Как умею, так говорю, нет хаши ни с перцем, ни без перца… Возьми цыплят, возьми молодого барашка с зеленым луком, еще вчера грудь сосал, возьми сациви…
— Брось, приятель, это мы дома кушаем, здесь хеши хотим, соскучились, — быстро перебил Мамука.
— Тогда дай барашка, жареных цыплят, сациви, — нетвердо
— Барашка, цыплят, сациви? О, о, какой хороший аппетит, на целый марчили и два танга! Только в моем духане для удобства раньше платят, потом кушают на здоровье.
— Ах ты, желудь для свиней! На, спрячь себе на похороны.
Князь быстро сунул руку в карман, не менее быстро ее там задержал Мамука.
— Не надо, господин, под дудку свиньи танцевать, не хочет заработать, пусть верблюд ему в горло плюнет. Поедем дальше, в духане «Турий рог» покушаем.
— В духане «Турий рог» тоже даром не дают.
Духанщик раскатисто рассмеялся. На медном подносе мелко задребезжали чашки. Бледный, с сжатыми кулаками, князь навалился на стойку. Мамука тащил его обратно. Духанщик презрительно сунул мясистые пальцы за пояс. Мальчишки, размахивая грязными тряпками, стали возле хозяина.
— Чему смеешься, бурдючный черт!
Дато Кавтарадзе отшвырнул скамью и медленно подошел к стойке.
— Сейчас подай заказанное благородным азнауром, я угощаю! Прошу, господин, к моему столу, — любезно обратился Дато к князю.
— Князь Орбелиани привык за себя сам платить, — сказал Реваз.
Неожиданно в глубине духана произошло движение.
Два посетителя, перегоняя друг друга, спешили к стойке.
— Дозволь, уважаемый князь, просить тебя к моему столу.
Отар угодливо кланялся.
— Окажи мне честь, князь. Давно прислушиваюсь к твоей беседе с жирной обезьяной.
Человек, плотно закутанный в черный башлык, махнул рукой по направлению своего стола.
Духанщик проворно кланялся, угодливо улыбаясь. Мальчишки бросились вытирать стол. Реваз уныло смотрел на слугу. Мамука гордо выпрямился.
— Теперь поздно махать угодливым хвостом, сразу должен был отличить знатного князя от воробья. Мы с князем уже насытились в твоем «Щедром кувшине», в «Турий рог» поедем.
— Прошу, князь, к моему столу, я приглашал, не зная твоего громкого имени. Не обижай отказом скромного азнаура, — поспешно вставил Дато, догадываясь об отсутствии денег у Реваза.
— Правда, господин, благородный азнаур давно нас приглашал, не подозревая твоей знатности. Окажи азнауру внимание, прими приглашение, — торжественно произнес Мамука. — Ну, а мне, духанщик, дай хаши. Сегодня с первого солнца чего только с князем не ели, а все хаши хотим, соскучились. Дома не кушаем, перед слугами неловко.
— Хаши правда здесь нет. Тебе придется с разрешения князя присоединиться к нашей еде.
Вскоре на перегруженных блюдах шипели пряные
— Имение мое день езды от «Щедрого кувшина». Если на обратном пути благородный князь захочет посмотреть хозяйство царского азнаура, то выпьет вино из настоящего щедрого кувшина.
— По делу едешь или так?..
Реваз хотел еще раз спросить у Дато имя, но побоялся казаться назойливым.
— По делу. Овец хочу купить, решил шерстью торговать. У нас мелкая порода, шерсть не очень мягкая, на одежду не годится. Думал близко найти, месяц шатаюсь, везде одинаковая. Может, в Имерети придется ехать, может, дальше, непременно хочу турскую. У князя Качибадзе турская порода, разбогател. Опять же с курдюками нехорошо, у наших курдюки толстые, а жиру немного. Трудное дело — большое хозяйство, но отец любит, целый день хлопочет.
Дато пустился в объяснение достоинств овец разных пород и с удовольствием заметил подавленный вид собеседника.
— Хочешь, укажу, где хорошие овцы? — неожиданно вмешался в разговор Черный башлык.
— Укажи, спасибо скажу и кувшин веселого вина поставлю, — ответил Дато.
— В Имерети хорошая порода, но с абхазской нельзя сравнить. Тоже за овцами еду, в Очамчире думаю купить.
— В Абхазети, говоришь?
Дато пристально вглядывался в Черный башлык.
— Конечно, у кого монет не хватает, и в Гори покупают.
— А ты, шут, мой кисет считал? Почему знаешь, сколько монет имею?
— Непременно считать нужно? Так знаю, голодный кисет носишь.
— Будешь много говорить, узнаешь, чем пахнет в духане пол.
Дато угрожающе вытянул похожий на слиток меди кулак.
— Зачем нюхать пол, так знаю — твоим кисетом пахнет, а может, и кисета не имеешь, а в платке монеты носишь.
— Если это не кисет, то у тебя вместо головы луженый котел на шее вертится.
Дато выдернул из кармана туго набитый кисет, ударил им по столу и положил обратно в карман.
— Закрытым товаром хвастаешь, азнаур, может, там кочи, — вдруг произнес Отар, — настоящее богатство не стыдится человеческого глаза. Смотри!
Отар вынул два туго набитых кисета и выплеснул содержимое на стол. Туманы, марчили и танга звонко подпрыгнули на желтой доске.
— О, о, о, смотри, духан не место для хвастовства! — захохотал Дато.
Мамука болезненно морщился, стараясь оторвать глаза от серебра, но, заметив вызывающую улыбку Отара, небрежно сказал:
— Жаль, мой господин не позволит высыпать кисет князя Орбелиани, иначе ты бы убедился, что твое богатство — жалкая куча воробьиного помета.