Пробуждение любви
Шрифт:
— Алехандро, пожалуйста, — запротестовала она, не двигаясь из опасения, что ткань пижамы снова начнет царапать ее обожженную спину. — Что может быть не так?
— Я пока не знаю. — Он остановился совсем близко от нее и посмотрел ей в лицо. — Вы выглядите… как-то неестественно напряженной, — наконец сформулировал он свое ощущение.
— Вам показалось, — сухо ответила Брин, мечтая, чтобы он ушел.
Алехандро отрицательно покачала головой.
— Я не уйду до тех пор, пока вы не скажете мне,
Брин недоверчиво улыбнулась.
— Я могу закричать, — предупредила она.
Ее шутка показалась Алехандро вымученной.
— Что-то с Мигелем? С вашими родителями? Скажите мне, что случилось, — настаивал он.
Она лишь упрямо сжала губы.
— Ничего… Ну, ладно, — сдалась она наконец под его неотрывным взглядом. — Я просто слишком долго оставалась под солнцем сегодня днем и получила ожог. Вот и все. Удовлетворены? Теперь уйдете? — Она посмотрела на него, и ее щеки залил румянец.
Алехандро понимал, что именно это и нужно сделать, но он знал также, каким безжалостным может быть солнце на Мальорке.
— Покажите мне, — велел он.
Брин посмотрела на него, широко распахнув глаза. Показать? Ему? Снять пижаму?
Да ни за что! Чтобы она разделась перед этим мужчиной? Даже от одной этой мысли все ее тело начало покалывать от возбуждения.
— Не думаю, что нужно это делать, — чопорно ответила она. — Я вполне способна сама о себе позаботиться, благодарю вас.
Но Алехандро продолжал пристально смотреть на нее в своей высокомерной манере, давая понять, что он может быть не менее упрямым.
— Очевидно, не способны, если до сих пор ощущаете боль, — хрипло произнес он.
— Я втерла немного успокаивающего лосьона, — заверила его Брин и схватила с туалетного столика бутылочку. — Вот, смотрите.
— Куда втерли? — вкрадчиво поинтересовался Алехандро.
Брин снова почувствовала, как вспыхнули ее щеки.
— В кожу спины. А теперь…
— Но вы же не могли сами намазать себе всю спину.
Будто она сама этого не знала!
Брин волновалась все сильнее. Разве мало унижения испытала она, когда помимо воли ответила на его поцелуй, когда испытала возбуждение, стоило ему появиться в ее комнате. А теперь она должна продемонстрировать ему обнаженную, красную спину?
— Я могу дотянуться достаточно далеко, — продолжала она упрямиться.
— Сомневаюсь.
— Знаете что, Алехандро! Мне все равно, сомневаетесь вы или нет. Теперь, пожалуйста, уйдите прежде, чем я закричу.
Алехандро продолжал в упор смотреть на нее. Он видел пламя в ее глазах, румянец на щеках. Был это гнев, ярость или что-то еще?
Он пожал плечами, взял бутылочку с лосьоном из ее дрожащих пальцев и начал отвинчивать крышку.
— Что ж, если на ваш крик придет Мария, она
Алехандро из всех сил старался казаться спокойным, но это было нелегко. Он представил, как его руки коснутся спины Брин, пальцы ощутят нежность ее кожи, и весь его самоконтроль сошел на нет.
— Делайте, что я говорю, Брин. — Его голос стал хриплым, когда он почувствовал растущее возбуждение. А он еще даже не коснулся ее!
Несколько секунд Брин молча смотрела на Алехандро, потом сердито прошипела:
— Ладно.
Она подошла к кровати, легла на живот, слегка оголив спину.
— Так не пойдет, Брин. Мне не видны ваши плечи и лопатки, — объяснил он терпеливо, когда она повернула к нему сердитое лицо.
Но все же она приподнялась и, отвернувшись от него, расстегнула пуговицы. Главное, чтобы он не заметил, как дрожат ее руки.
— Не могли бы вы отвернуться на секунду?
Когда он выполнил ее просьбу, она сбросила верхнюю часть пижамы на пол и снова быстро легла лицом вниз на кровать. Теперь ее лицо пылало почти так же, как и сожженная на солнце спина.
Алехандро сел на край постели и начал осторожно втирать лосьон в обожженную кожу. И если его прикосновения облегчали боль в спине, они же порождали пожар в другой части ее тела.
Кожа Брин была действительно восхитительно шелковистой, как Алехандро и представлял себе. Его руки стали еще более нежными, когда он почувствовал ее дискомфорт. Наклоняясь, он мог видеть волнующие контуры ее груди, прижатой к прохладным простыням. Ему мучительно хотелось увидеть их целиком, он представлял, как накрывает их своими руками, даруя ей облегчение другого рода.
— Чрезвычайно глупо было лежать на солнце так долго и позволить себе сгореть до такой степени, — резко сказал он, едва справляясь с возбуждением.
Брин повернула голову и посмотрела на него.
— О, да! Я специально оставалась на солнце, чтобы как следует поджариться. Меня сморил сон, понятно? — добавила она и снова зарылась лицом в подушку.
Алехандро улыбнулся, видя, как она досадует на себя.
— Я надеюсь, что это не ухмылка на вашем лице, Алехандро Сантьяго! — возмутилась Брин, приоткрывая один глаз.
Улыбка Алехандро стала шире.
— Вы произнесли это так похоже на мою мать, когда она отчитывала меня в детстве, — поспешил объяснить Алехандро. — Она всегда при этом называла меня полным именем — Алехандро Мигель Диего Сантьяго.
— Возможно, я теперь тоже буду называть вас так, — пробормотала Брин в подушку.
Оказывается, одно из его имен — Мигель, что то же самое, что и Майкл. Знала ли Джоанна об этом, когда называла сына Майклом? Или это просто совпадение?