Пробуждение охотника
Шрифт:
В числе прочего она упомянула, что можно замаскировать сущность инвейдея от постороннего взгляда. Я хотел научиться этому. Но сперва надо было натренировать мою партнершу визуализировать силовые линии каркаса пришельца. К счастью, это оказалось не так уж сложно. Как только Соня поняла, что такое возможно, она после нескольких попыток увидела их сияние во мне. Зрелище так ее впечатлило, что она буквально набросилась на меня с поцелуями. Стоит ли говорить, что вторую часть тренировки пришлось отложить, причем, гораздо дольше, чем на несколько минут. Возможно, это было самое романтичное наше свидание
Следующая стадия далась нам гораздо труднее. Я долго и нудно договаривался с ликвором, чтобы замаскировать сияние энергетических потоков, но Соня, закатывая глаза, раз за разом говорила:
— Я тебя вижу.
Или же, просто чтобы не так скучно было:
— Маска, я тебя знаю.
Но я был упорен. И в какой-то момент Соня подскочила с земли, на которой она разлеглась, жуя травинку, восхищенно матерясь. У меня получилось. Было трудно, и ликвор эта маскировка жрала как не в себя. Но теперь я мог подкрасться незаметно даже к пришельцу. Способ, казалось бы, лежал на поверхности. Уж чем-чем, а маскировкой я овладел в совершенстве, принимая разные облики, сейчас мне требовалось изобразить себя же, но без сияния охотника. Я мог перекрасить голубой свет своих линий в человеческий оранжевый, а мог и просто погасить их, чтобы стать невидимкой. Последнее оказалось самым сложным, мне требовалась дымка, этакий плащ или комбинезон, что точнее, из тьмы. Звучит пафосно, но суть передает.
Мы поднялись в свой мир. Солнце уже клонилось к горизонту, скорее всего мы не успеем в клуб раньше барчуков. Но этого и не требовалось, пусть мажоры напьются, будут меньше себя контролировать. Небось, до сих пор пережевывают в уме вчерашнее унижение.
Мы переоделись, вы же не думаете, что мы валялись на травке в парадных обновках, сели в машину и отправились пьянствовать и возмущать спокойствие мажоров одним своим существованием. Что тут скажешь, люблю бесить плохишей.
Клуб выглядел симпатично, оформлен как лофт, напичкан светомузыкой, всюду сновали официантки во фривольных нарядах. Мои сыновья ходили в такие модные места, дрались там, конечно же. Ну я же был отцом-чудовищем, после драки спрашивал у отпрысков не «где болит», а «как дали сдачи».
Клуб был поделен на две зоны — танцевальную и собственно ресторан, благодаря чему можно было поужинать спокойно и поговорить, не перекрикивая музыку. Хостес повела нас к заказанному столику, троицу я пока не видел, но по дороге любезно раскланялся с судьей Олегом Георгиевичем, вот уже не думал, что он ходит в такие явно молодежные заведения.
Нас посадили на балкончике, откуда большая часть клуба была видна как на ладони.
— Ты будешь смеяться, — заявила Соня, глядя в меню, — но мне захотелось суши.
— Ну и давай возьмем, кто нам может запретить?
— Послушай, — сказала Соня, когда мы сделали заказ, — у тебя осталось незавершенное дело.
— Какое же?
Я немного удивился. Планов у меня было много, и самые четко сформулированные задачи сейчас решал адвокат Добродецкий. Это касалось как судебных разборок с той самой троицей, ради которой мы сюда заявились, так и удочерения Ольги. Все остальное я тоже не собирался забрасывать на дальнюю полку, но и конкретики в планах изучать осколки, тренироваться, искать и убивать монстров,
— Если уж ты решил слиться с Андреем Васнецовым и даже начать убивать во имя его, разберись с запертым входом. Там должно быть что-то интересное, раз уж вокруг твоего пепелища все с бубнами танцуют. И если мальчик тебе не безразличен, ты можешь поискать там его родителей. Они заперты в ловушке, пытаясь спастись от грозного барона Вержицкого.
— Или от Красного Гостя. Или они мертвы, потому что в осколках нет пищи.
— Мы не нашли еду в заброшенном спортивном комплексе. Это не значит, что ее там нет в принципе. Там даже электричество работает.
— Я же не спорю! И так собирался туда отправиться.
— Ну вот, отведи душу на барчуках, и поехали. Ночью по любому спокойнее и меньше любопытных глаз.
— Похоже на план! — улыбнулся я. — Но где же наши свинки-педофилки?
— Да вот же! Кривляются на танцполе!
Я присмотрелся и сразу же нашел троицу. Филимонов почувствовал мой взгляд, прищурился, преодолевая полумрак клуба, а потом растолкал своих приятелей, тыча в мою сторону пальцем. Мгновение, и они растворились в толпе. Это было так забавно, напомнило фильмы про американских студентов, среди которых обязательно найдется капитан футбольной команды и пара его подпевал. Эти парни всегда третируют главного героя, ботана, не способного дать отпор. Возможно, Васнецов как раз и был вечной жертвой. Но, к счастью, я не Васнецов, о чем мне каждый раз напоминает моя подруга.
Я подмигнул Соне:
— Шоу начинается!
Я боялся, что Троица сразу начнет с рукоприкладства, и мне придется раскрыться, уложив этих щеночков спать. Но обилие людей не позволяло инфантилам хулиганить всерьез.
— Кто тебя сюда пустил? — начал Филимонов, — это клуб для аристократов, а не для всякой швали!
— Я, безусловно, — дворянин, — ответил я миролюбиво. — Судья Перепел Олег Георгиевич выдал мне бумагу, подтверждающую мое происхождение. Спросите сами, он сидит неподалеку.
Прилипалы Ерофеев и Костецкий, нервно обернувшись, отступили на шаг. Буянить при судье им вовсе не хотелось. Но Никита был слишком пьян, взбешен и, разумеется, унижен, и мечтал только об одном — сорвать злость на ботане Васнецове.
— Для плевать мне на бумажку, Васнецов, подотрись ею, какой из тебя аристократ, трусишка грязные трусишки!
Похоже, у моего предшественника была интересная молодость, хорошо, что я ничего не помню о его прошлом. А ты, дружочек, Никита Филимонов, закапываешь себя все глубже и глубже.
У Сони тем временем глаза наливались кровью, но подруга пока умудрялась сохранять на лице холодную вежливую улыбку. Я сделал ей знак рукой, чтобы держала себя в руках. Троица этого движения явно не заметила.
— Похоже, господа, мы с вами были знакомы. Тогда, возможно, вы в курсе, что я потерял память. Не угодно ли вам представиться?
— Безмозглому отшибли мозги, — радостно взвизгнул фальцет-Ерофеев.
— Думаешь, мы тебя пожалеем, Васнецов? Не надейся.
— И все же, с кем имею неудовольствие беседовать? У вас же есть имена, господа.