Пробуждение Посейдона
Шрифт:
– Говорит, что он Кану. В моей родословной есть Кану, так что это возможно, но это... сложно.
– Ничто в вашей семье не могло бы считаться простым, Гома. И все же - хорошо это или плохо? То, что он Экинья, улучшает наше положение или ухудшает его?
– Вы имеете в виду, можно ли ожидать, что он поступит правильно?
Грейв почесал свой почти безволосый череп. Гома не могла не заметить выглядевшие как полумесяцы отпечатки в тех местах, где ее ногти впились в его кожу, которые все еще сохранились, несмотря на десятилетия спячки.
–
– Это предполагает, что есть "правильные вещи", которые нужно выполнить. Кану не угрожал нам; он не велел нам отступить и не сказал, что сделает с нами ужасные вещи, если мы не подчинимся. Он просто призвал нас не вмешиваться и посоветовал быть осторожными.
– И все же он по-прежнему ведет себя так, как Юнис считает опасным, - вступает в сговор с Дакотой в этой экспедиции.
– Если бы он знал, что поставлено на карту, он бы с этим не согласился.
– Если только он не чувствовал, что у него нет выбора, - сказал Грейв.
– Вы изучали его историю?
– Столько, сколько я смогла найти. Кану был важной фигурой в Организации Водных Наций - панспермиец, сторонник философии зеленого расцвета.
– Я изучил это движение. Какое-то время их считали чудаками и сектантами, не так ли?
– В его голосе звучали игривые, слегка насмешливые нотки.
– Истинно верующими.
– Не думаю, что это совсем то же самое, что "Второй шанс", - ответила Гома, встретив его ответ собственной улыбкой.
– Они хотели сделать галактику зеленой. Вы же были бы довольны, если бы мы снова забрались под камень и полностью забыли о звездах.
– Очень небольшое искажение характеристики, если вы не возражаете, что я так скажу.
– Хорошо, позволю вам это сделать.
– Гома не могла удержаться от ответной улыбки Грейву, видя, что тот не обиделся.
– В любом случае, это только часть истории Кану. В конце концов он стал послом к роботам на Марсе - в Эволюариуме.
– Я изучал историю нашей ранней космической эры. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве Юнис не имела ко всему этому никакого отношения?
– Вы имеете в виду настоящую Юнис, в отличие от той, что сейчас с нами на борту?
Грейв пожал плечами.
– Если мы собираемся настаивать на различии.
– Подождите минутку, Питер. Если бы кто-то из нас собирался настаивать, что это не одно и то же, я бы ожидала, что это будете вы.
– Из-за моей системы убеждений?
– Отчего же еще? Одна - человеческое существо, которое жило и умерло, другая - кибернетическая симуляция, которая начиналась как концептуальный искусственный интеллект задолго до того, как умерла настоящая женщина.
– И все же... она из плоти и крови. И у нее воспоминания настоящей женщины.
– Взятые из открытых источников.
– Не все из них - некоторые из этих воспоминаний напрямую связаны с нейронными следами, которые она унаследовала от своего собственного замороженного трупа.
– Нотка озорства смягчила черты его лица.
– Или вы не успеваете за мной?
– Она мой
– Но теперь она человек, и, вероятно, смертная, и живет и дышит этим миром во многом так же, как жила бы настоящая Юнис, если бы была здесь вместо нее. На данный момент, имеем ли мы право проводить какое-либо различие между ними? Какой бы ни была сущность Юнис - ее душа, если хотите, - наверняка она была сохранена, воссоздана в этой итерации?
Гома покачала головой.
– Нет. Мы не говорим о душах. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Души не реальны.
– Значит, закономерности. Абстрактные структуры опыта и реакций, составляющие последовательную, непрерывную человеческую идентичность. Она думает о себе как о Юнис Экинья. Имеем ли мы право отказывать ей в этом убеждении?
– Мы можем отказывать ей во всем, в чем захотим.
– Но если мы отрицаем ее человечность, - сказал Грейв, - то с таким же успехом можем отрицать и свою собственную. Она так же уверена в себе, как и все мы, Гома. И если я могу это увидеть - я, представляющий "Второй шанс", - то, конечно, это не может быть слишком большим скачком для кого-то еще?
Гома хотела возразить. Но правда заключалась в том, что ей нечего было предложить взамен, кроме угрюмого: - Я думаю, мы говорили о Кану.
– Так и было, - согласился он.
– Но отступление того стоило.
Юнис была предоставлена свобода, в определенных пределах. Ей вручили браслет и разрешили исследовать корабль так, как ей заблагорассудится, и без колебаний общаться с другими членами экспедиции. Но Гома знала, что браслет достался Юнис только на время - протоколы безопасности были усилены - и что найдутся определенные члены команды, которые не захотят иметь ничего общего с этой донкихотской и огненной загадкой из прошлого, этой вещью в форме женщины, которая даже близко не подошла к тому, чтобы пока заслужить их доверие.
Гома понимала озабоченность, высказанную вслух или нет. Ну и что с того, что Юнис была биологической, если ей нужен был воздух, чтобы дышать, и еда, чтобы запихивать ее в рот? Это ни в коей мере не означало, что она была безобидна или действительно была на их стороне. Ру усвоил этот урок и почувствовал чужеродную силу в костях и мышцах Юнис.
Ру и близко не подпускал Юнис к их жилищу, а у Гомы не хватало сил спорить с ним. У него была своя точка зрения, и это было оправдано. Но если Ру вообще не одобрял того, что Гома разговаривала с Юнис, то это было очень плохо.
Они предоставили Юнис каюту, и Юнис и Гома могли свободно встречаться там, когда захотят. Со своей стороны, Ру был достаточно благоразумен, чтобы не расспрашивать слишком много о местонахождении Гомы, когда они не были вместе.
– Гандхари говорит, что теперь это ненадолго.
– Эта ваш капитан - ты ей доверяешь?
– О, подождите - потому что она имела несчастье не совершить своих подвигов в смелые дни ранней космической эры, и поэтому на нее нельзя положиться в управлении звездолетом?