Пробуждение тьмы
Шрифт:
Если на нее напал не Больтарас, то кем было паукообразное существо? И почему не убило Виолетту? Вряд ли ее спасло чудо в виде голубого сгустка, как меня. Тогда что сохранило ей жизнь?
Час от часу не легче.
Вопросов все больше, а ответов… их вообще нет.
Роберт Александрович закончил с перевязкой примерно через полтора часа. Страгловцу должно быть известно о новой Сущности, появившейся и поглощающей души.
В моей голове зажглась лампочка.
Это существо ело душу, но
Малумы. Бедствия.
Я решила поделиться своим предположением с Робертом Александровичем, но он успел куда-то испариться, пока я выстраивала вероятную концепцию случившегося. Вскоре Виолетта уснула, и Рэд отнес девушку в ее комнату — она, как и он, жили в штабе.
— У меня острая конфетонедостаточность, — устало выдохнув, заявил Костя. — Надо срочно заесть стресс чем-нибудь шоколадным.
Я перевела на него глаза и ужаснулась.
— Твоя футболка.
Она была заляпана кровью Виолетты.
— А? — Костя опустил голову и негромко выругался. — Вот зараза. Тогда тебе придется идти мне за лекарством, Женек. На меня будут пялиться. Еще подумают, что я убил человека, и не продадут мне «Моих лапуль».
Я подняла брови.
— Конфеты так называются. «Мои лапули», — он пожал плечами. — Их возьми грамм двести. А «Сочных долек» — триста. Нет. Лучше четыреста. А вот «Птичьего молока» триста грамм, и обязательно проследи, чтобы тетя Маша — продавщица — положила с белой начинкой, а не шоколадной, или желтой. В общем, скажешь, что я попросил, она все поймет.
— Ты уверен, что весь не слипнешься? — пробубнила я.
— Я бы наказал тебе больше, но боюсь, не запомнишь все.
— Мне неохота никуда идти, — я скрестила руки.
— Женечка, ну пожалуйста, — взмолился Костя, сделав щенячьи глазки. — Я очень расстроен. Если не съем сладкое, то его заменит кто-то мелкий, белобрысый и отказывающийся помочь другу.
— Ладно. Уговорил.
— Не сомневался в тебе, — озарившись улыбкой, он засунул руку в передний карман и достал пятьсот рублей. — Должно хватить.
У меня возникли некоторые трудности в магазине. Знакомой продавщицы Кости не оказалось за кассой. От вида взвинченной, полной женщины по имени Елена у меня затряслись поджилки, и я купила то, что помнила. Только перейдя через дорогу и открыв дверь в библиотеку, я вспомнила, что забыла купить Костиных лапуль… ну или как там назывались эти конфеты.
Стащив из пакета пару «Сочных долек» со вкусом арбуз-дыня, я потянулась уже за пятой, как вдруг услышала по другую сторону книжного стеллажа, мимо которого проходила, судорожный плач.
— Зачем ты заставляешь меня делать это?
Голос
Проглотив не разжеванную желейную конфету, я намеревалась вмешаться в разговор и плевать, что это не мое дело. Кто-то обидел Алесю, и оставить это без внимания выше моих сил.
— Я не могу… — вновь раздался ее шелест.
Я сделала шаг.
— Не говори так, — жалобно попросила она. — Они мои друзья. Они все, что у меня осталось.
Моя приподнятая нога застыла в воздухе.
— Я помню, — раздавлено ответила Алеся. Она говорила по телефону? Потому что кроме ее голоса я никого не слышала. — Я знаю. Но я не больше не хочу делать им больно!
Очень тихо опустив ногу, я прижалась к стеллажу и пыталась высмотреть девочку в щелке между книг.
— Нет! Нет, я… я не отступлюсь, — Алеся сидела на полу, прижав к груди колени. По ее щекам струились слезы. — У нас был уговор. Ты обещал, что вернешь их.
Рядом с ней никто не сидел, и поблизости я не заметила телефона. Получается, она говорила сама с собой?
— Я поняла, — апатичным тоном проговорила Алеся и подняла безжизненные, покрасневшие глаза с пола на нижние ряды книг стеллажа, за которым я скрывалась.
Я чувствовала вину за свое несдержанное любопытство. Второй раз за день я подслушивала чей-то разговор. И второй раз за день я стана свидетелем чего-то странного. В случае Алеси — мега странного.
— Я сделаю это, — вытерев слезы рукавом толстовки с капюшоном, Алеся поднялась с пола. Выражение ее лица стало безразличным. — Никто ни о чем не узнает.
Развернувшись, девочка пошла направо, в сторону выхода из библиотеки. С замиранием сердца я молилась, чтобы она не обернулась, ведь я по-прежнему стояла на месте, в широком проходе, где так легко заметить меня.
Со жгучей болью в груди я наблюдала за тем, как Алеся ковыляет к дверям, едва передвигая ногами. Сгорбившаяся, чертовски похудевшая и разговаривающая сама с собой. В память врезался момент недавнего столкновения с ней. Еще тогда мне показалось, что с Алесей что-то не так, хотя Роберт Александрович назвал ясную причину.
Я слабо вздрогнула от скрипа подошвы ботинок. Кто-то приближался.
Собираясь смыться до того, как меня заметят, я остановилась, уловив краем глаза мелькнувший, синий ирокез по другую сторону книжного стеллажа. Бур притормозил на том месте, где пару минут назад рыдала Алеся. Настороженно оглядевшись, он свел черные брови, будто дико недовольный чем-то, и пошел дальше.
Я чудом сохранила звание невидимки.
Когда Бур покинул библиотеку, я сделала глубокий вдох, ведь все это время мне приходилось дышать очень тихо.