Пробуждение в Париже. Родиться заново или сойти с ума?

Чокет Соня

Город радовал взор, парижане руководствуются разумом (по крайней мере, те, кого я встречала). Удивительное сочетание. Действительно, парижане поклоняются Высшему Разуму, редко прислушиваются к духу и интуиции, так как не считают это нужным. Я так думаю, что в их лексиконе вряд ли встретишь слово, равнозначное «духу» – источнику и голосу интуиции, которую я слушаю постоянно.

«Не помочь ли нам друг другу?» – размышляла я, изо дня в день карабкаясь по парижским лестницам, исхаживая Париж из конца в конец. У французской столицы очень мощная внешняя энергетика ее женственной природы. Вдруг она поможет мне с моей собственной, новой, более женственной

природой. Которая будет сочетаться с моей собственной привлекательностью, красотой и гармонией – как она сочетается у этого города? А поскольку интуиция у меня очень развита и я следую моему внутреннему голосу, то почему бы мне не помочь его жителям? Почему бы нам не встретиться, не открыть душу друг другу, не расслышать собственный внутренний голос, не довериться интуиции и внутренней истине, которую они наверняка ищут в себе и не находят?

День за днем я не спеша делала первые шаги к избавлению от себя прежней, пекущейся о других, и привыкала к себе новой, пекущейся о себе. Пребывание в чужой столице дарило фантастическое ощущение свободы. Ни знакомых, ни обязательств, ни связей с прошлым. Я была вольна расставлять новые приоритеты и принимать новые решения – более взвешенные, более осознанные, соответствующие моей самости, и, разумеется, более себялюбивые (или хотя бы индивидуальные).

Я только никак не могла решить: что есть мое Я? Мое внутреннее Я было немощно, хотя уже не раз, а два я пересекла всю Испанию в поисках исцеления, прощения и смирения и теперь яснее видела мое прошлое. Под слоями той меня, которые укрывали меня всю жизнь обнажилось подлинное, бесформенное, ранимое (к моему ужасу), нуждающееся, беззащитное Я, которое взывало к моим вниманию, любви, защите и заботе.

Наверное, впервые в жизни, по зову души я должна была научиться безоговорочной и бескомпромиссной любви к себе. Уже давно я молила о ней. Но до сих пор единственным и мучительным ответом был развод. После него я была вольна сосредоточиться на исцелении себя. Это было воздаянием за все мои мучения. И я готова принять его.

Что значит быть парижанкой?

Как бы мне ни нравилась жизнь в Париже, но из двух послеразводных вариантов – «бить или бежать» я выбрала последнее. Сломя голову улаживала бракоразводные формальности. И после каждый день мне все хотелось вскочить и как оглашенная нестись куда-то. И я бежала, бежала… Хотя бежать-то было некуда.

Это было особенно заметно в воскресном Париже, он окончательно перестал нравиться нам с Сабриной. Наверное, виновницей тому промозглая серая хмарь, которой насквозь пропитаны парижские зимы. Кроме того, по воскресеньям большинство заведений не работает – этот день парижане, по обыкновению, проводят дома, наслаждаясь семейным обедом. В воскресные дни мы скучали. И поэтому делали то, что делали всегда, когда чувствовали себя не в своей тарелке. Мы шли гулять.

На улице Мучеников заведения открывались в воскресенье утром и закрывались в понедельник. Монмартр кишел туристами. Прочая же округа по воскресеньям вымирала, и Париж превращался в город-призрак.

Как-то утром, нас непреодолимо повлекло выйти на улицу в эту воскресную серую мглу. И мы решили прогуляться в Лувр, а потом заскочить на поздний обед (или ранний ужин) в одно из наших любимых кафе – «Марли». Оно

расположено на площади перед музеем, и из него виден вход под знаменитой стеклянной пирамидой.

Мы замотались в зимние пальто, шапки и шарфы и вылетели за дверь в поисках избавления от внутреннего дискомфорта. На полпути к первому этажу я поняла, что забыла кошелек. Я побежала за ним. Сабрина ждала меня внизу, и я спешила вернуться к ней. Вдруг нога резко подвернулась и соскользнула с гладкой ступеньки.

Я закричала, попыталась ухватиться за перила, но не удержалась, рухнула на живот, и полетала головой вперед.

Мое зимнее пальто так хорошо скользило по вощеной лестнице, что я летела как на санках, стремительно набирая скорость и отчаянно крича. Я пронеслась мимо Сабрины (она тоже закричала), и мимо любопытных соседей, которые все как один высунулись на лестницу, чтобы увидеть нарушительницу воскресной тишины.

А нарушительница слетела по крутой лестнице вниз, вкатилась на первый этаж и треснулась головой о входную дверь. Вниз уже бежала Сабрина, а за ней – все соседи. Встречи с ними я бы не пережила. Я вскочила и в мгновение ока оказалась на улице – лишь бы ни кто не увидел моего лица. Я бы сгорела от стыда. За спиной я слышала сбивчивые причитания Сабрины:

– Мамочка, подожди! Остановись! Что с тобой?

А я все бежала, пока не повернула за угол. У меня все болело, везде синяки, но больше всего пострадало мое самолюбие. Подбежала запыхавшаяся Сабрина:

– Боже мой! Мамочка, что случилось? Как тебя угораздило? Ты в порядке?

Все еще не придя в себя, я отряхнулась:

– Да. Я в порядке.

Сабрина изо всех сил пытаясь сохранить участливое выражение лица, но не сдержалась, прыснула и уже не могла остановиться. Я было возмутилась и хотела пожаловаться на боль, но она смеялась так заразительно, так самозабвенно, что я махнула рукой.

Нет, правда это было смешно. Так что я тоже расхохоталась. Понимая всю беспочвенность притязаний на сочувствие я сказала:

– Пошли. Мне надо прийти в себя и восстановить мое реноме.

К счастью, все обошлось. Мы смеялись всю дорогу до Лувра. Сабрина снова и снова вспоминала, как пыталась объяснить ошарашенным соседям, что мимо них только что промчалась головой вниз ее мама.

Я была благодарна ей за смех, хотя причина для него была весьма болезненна. Но при этом я не могла не признаться, что полет с лестницы показал, какой растерянной и обескураженной я была. Мне стало мучительно стыдно за это, в буквальном смысле слова, свободное падение.

Урок не прошел бесследно. Внешние проявления всегда есть отражение внутреннего состояния, и потому можно сказать: подчинение голосу духа означает, что иногда лучше отказаться от разумных доводов и просто идти вперед, хотя без потери равновесия и небольших неприятностей не обойтись.

Ведь, подчиняясь голосу духа, человек не всегда контролирует свою жизнь и не всегда освобождается от страданий. Это утрата контроля и столкновение с жизнью лоб в лоб. Я должна была сбавить обороты и отказаться от бегства, иначе такой темп обернулся бы бедой.

Прогулка по Лувру успокаивала. Я подчинилась своему внутреннему состоянию, а вот оно перестало подчиняться мне. Мы пробежались по трем-четырем залам, проголодались, зашли в кафе «Марли» и заняли столик на террасе. На улице было очень холодно, но между столиками стояли лампы, их уютный свет манил войти и отобедать. Мы успокоили мою израненную душу изысканными блюдами и запили пришедшемся весьма кстати шампанским.

Конец ознакомительного фрагмента.