Пробуждение. Пятый пояс
Шрифт:
Калтар недовольно заметил:
— Ты много позволяешь своему приятелю. Из-за него мы в слабой позиции на этих переговорах. Эта ухмылка на губах Ирала бесит так, что хочется её стереть.
За спиной вдруг заговорил Пересмешник, мыслеречью:
— Не о том думаешь, Дарая. Пусть у Мечей хорошая репутация, но жадность может испортить и лучших. Вот сейчас они решат, что деньги упускать не стоит и просто и без затей нападут на младшего господина. А вы трое поклялись его защищать. Ну-ка, отыщи в контракте возможность закрыть глаза и не вступить в битву.
Та
— Обязательно поднасрать, да?
Даже если бы они нашли лазейку, она бы ничего им не дала — над ними моя Верность. Она позволяет им болтать языком, но стоит мне призвать их к защите…
Но обстановка в комнате и впрямь гнетущая, как и замечание Калтара. Неужто Пересмешник прав, и я зря положился на репутацию Мечей, о которой узнал лишь из пьяной болтовни Озмана. Неужто пришла пора неприятных решений?
Я откинулся на спинку стула, улыбнулся, привычно заполняя разум обманными рассуждениями. Этот урок будет очень интересный. В нём мне понадобится начать с молчания, продолжить…
— Ладно, — стукнул по столу ладонь Калтар. — Тогда мы дадим не лучших, а просто хороших. Компенсируя это, старшим отправится третий брат, — жестом указал Артуса. — Это будет твоё наказание за проблему с твоим приятелем и вашими глупыми развлечениями. Как ты там говорил? Ошибка слуги — ошибка хозяина, да? Вот возьмёшь его с собой и год будете думать о вашем поведении и вашей ошибке. Цену сократим на четверть. И это последнее наше предложение. Я не люблю торговаться и не буду этого делать. Нет — нет, да — да.
Я медленно кивнул:
— Лучшие слова, что я слышал за сегодня. Да. Принимаю, — вытянул вперёд левую руку ладонью вверх. Когда на ней появились два свитка, предложил. — Заполним контракты?
В четвёртый раз вышло очень быстро. Не прошло и сотни вдохов, как мы немного переписали обычные условия, внесли точные пункты по найму, и Артус окровавленной ладонью сжал свой свиток. Я обошёлся без этого, одной каплей, слишком уж велика была разница в силе между мной и его Возвышением. Никто не допускал даже мысли, что я за год могу догнать и перегнать его.
Я, в общем-то, тоже не допускал подобного. Мало того что узлы на шестой звезде требовали для своего открытия прорву стихии, так и времени ими заниматься у меня скоро будет всё меньше и меньше. И ими, и балансом.
Я встал, подвёл итог.
— Выступаем через два дня. Утром.
— Гостевые покои в нашей резиденции? — предложил Артус.
— Не буду отказываться, — согласился я.
Чем меньше беготни по городу, тем больше я успею сделать. Лечение и поглощение. Через два дня Зеленорукий должен иметь одну здоровую руку. Жетон жетоном, честность имперского чиновника, поддержанная Указом, честностью, но мне ли не знать, сколь многие умудряются обойти подобные запреты? Да, ни Артус, ни Калтар не знали, кто к ним пришёл, но где главы союзов и где имперский чиновник? Если он и решил продать весть о новой семье и основании фракции, то лишь тем, кому это действительно важно. Тем самым Морлан и тому самому Вартолу, которого только что вспоминали.
Чем больше у меня будет силы в первый день, тем лучше.
Зеленорукий пришёл точно в указанное время, скинул халат с правого плеча и руки, открывая половину тела.
Лечение
При всём при этом она полностью здорова. Я не вижу, как бы ни старался, даже намёка на дымку раны в ней. Меридианы и узлы чисты, наполнены силой и стихией Зеленорукого. Он вполне успешно, без боли и прочего циркулирует силу и стихию в доступных узлах, но кожа всё равно зелёная.
Я выпустил его руку и задумчиво, вслух спросил:
— Да как так то? Неужели дело в этих последних узлах?
Зеленорукий помял предплечье и задумчиво сказал:
— Вообще-то, она приобрела такой цвет в результате лечения, а не яда. Это было в южной части Пояса, я тогда купил лечение у одного алхимика. Возможно даже сумасшедшего. Одно из самых странных лечений, что я проходил, да и вообще видел. Я оплатил кучу трав, он сварил сначала их, а затем варил меня, — заметив мой взгляд, пояснил. — В прямом смысле. Я залез в этот чан, а он меня варил в нём. Очень больно, и без толку. Стихия дерева ничуть не ослабела, разве что стала спокойней, зато мои руки и ноги стали вот такого цвета. Так что, возможно, это алхимический отвар изменил цвет тела, и это навсегда.
Чтобы не молчать, я протянул:
— Вот оно как… — затем добавил. — На сегодня всё, позови Логара, его очередь.
Зеленорукому я уже давно объяснил, что лечение его довольно особенное, и у меня есть предел того, сколько я могу освободить от стихии дерева, поэтому он лишь кивнул и ушёл.
А я же, занимаясь распределением по телу змеев стихии, думал не о них, а о зелёной плоти Зеленорукого. Часть его тела буквально пропитана стихией. Причём она напитывалась этой стихией дерева постепенно. Изначально раны Зеленорукого были не слишком обширны, и он удерживал заражение буквально в пяти-шести узлах на всё тело.
Но проигрывая раз за разом, неудачно лечась, стихия дерева всё крепла и крепла, захватывая всё больше и больше меридианов, узлов и плоти. Когда я пришёл к нему, то с трудом отбил всего один узел. Выжрал его своими змеями воды, если уж быть точным и откровенным. И уверен, что даже в одной руке Зеленорукого стихии дерева было столько, что она бы легко снесла все его барьеры, и полностью отравила его, убив.
Я всё гадал, почему этого не происходит. Даже снова, дарс меня побери, думал о разумности стихии, которая не хочет убивать того, в ком живёт, но после этого рассказа у меня появилась ещё одна идея. Может, цель того лечения, где Зеленорукого варили, была не в том, чтобы отвоевать меридианы, а чтобы ограничить уже потерянное или дать преимущество Зеленорукому?
Неплохая мысль, которая бы объяснила все эти странности его тела.
И теперь я, кстати, в чём-то даже понимаю сектантов-алхимиков, которые используют идущих в своих пилюлях. Вот эти самые руки Зеленорукого, которые год за годом пропитывались лекарствами, варились, наполнялись стихией, какие ещё странные свойства у них появились, кроме цвета?
Брр-р-р. Потряс головой, вытряхивая из неё эту мерзость. Иногда я слишком много думаю и о совершенно диких и бессмысленных вещах.
Вошедший Логар принял жест и гримасу боли на моём лице на свой счёт.