Пробуждение

Эльтеррус Иар

— Как можно! — снова усмехнулся ректор. — Это была случайность!

— Знаю я ваши случайности! — перекосило Фарна, однако он усилием воли взял себя в руки. — Послушайте, нам давно пора поговорить откровенно. В какой-то мере. Насколько я знаю, вы тоже не заинтересованы в распаде королевства.

— Не заинтересован, — подтвердил ло'Пайни. — Но от вашей или моей заинтересованности мало что зависит. Слишком большие силы сдвинулись с места. Не уверен, что мы сумеем их остановить.

— Не скажите, — возразил герцог. — Да и какие силы вы имеете в виду?

— Я поделюсь с вами своими выводами, — резко помрачнел ректор. — Прошу держать их в тайне, этой информацией владею только я и еще двое доверенных людей. Магов, естественно.

— Вот как? — насторожился

Фарн. — Говорите. Даю слово, что не использую сказанное против вас. Однако если смогу что-то изменить, то буду обязан это сделать.

— И можете рассчитывать в этом на мою помощь, — кивнул ло'Пайни. — От и до. Но я не уверен, что мы сможем что-либо сделать, хотя все усилия, чтобы предотвратить тот исход, к которому ведут последние события, приложу. И еще одно…

— Что?

— Герцог, я в курсе того, кто вы на самом деле. С самого начала был в курсе, еще с тех пор, когда вы были простым гвардейцем. И очень рад, что высшие зорхайны решили не устраивать войну на уничтожение, а пошли на сотрудничество с людьми. Не нужно пытаться меня устранять, я вам не враг, хотя вы и думаете иначе.

Фарн безмолвно хватал ртом воздух, пытаясь как-то прийти в себя. Вот уж чего он не ждал, так этого признания. Знает! С самого начала знает! Да как же это?! И ничего не предпринял?.. Странно, очень странно. Или… Или он знает о зорхайнах нечто такое, о чем не имеет понятия сам герцог? Вполне возможно.

— Поймите, для меня неважно, что вы зорхайн, — в глазах ректора пряталась усталость. — Для меня важно то, что вы сделали для нашей страны. А сделали вы немало. Только это и имеет значение!

— Хорошо, пусть будет так, — герцог заставил себя несколько успокоиться. — Но попрошу объяснить ваше отношение к зорхайнам. Вы не считаете нас нечистью?

— Ни в коем разе, — отрицательно покачал головой ло'Пайни. — Так считают только малообразованные люди. Вы — иной биологический разумный вид. Да, размножаетесь вы странно с человеческой точки зрения, используя для этого людей. Но души у вас есть, да и память человека, ставшего зорхайном, никуда не девается. Правда, ваш вид паразитический, без людей зорхайны вымрут за одно поколение. Разве не так?

— Так, — вынужден был признать Фарн. — Хотя точно сказать не могу, почему-то ни одна из инициированных женщин так и не дожила до того, чтобы стать высшей. Женские особи более агрессивны в диком состоянии, поэтому чаще гибнут. А вдруг мы способны к размножению?

— Кто же мешал вам провести такой эксперимент? — удивился ректор. — Поместили бы инициированную женщину в изолированное помещение, кормили бы и дожидались, пока она станет высшей. Неужели никому из вас это не приходило в голову?

— Как ни стыдно признавать, не приходило… — опустил голову герцог. — Даже мне не приходило, слишком много было иных забот. Полагал, что дикое состояние — естественно, что без него не обойтись. А ведь обойтись можно, вы полностью правы. Обязательно попытаюсь.

— Боюсь, времени не будет, — скривился ло'Пайни. — Вернусь к началу нашего разговора. Я с почти полной уверенностью могу утверждать, что все проблемы последних лет — это только следствия. А вот причина…

— Какова она? — подался вперед Фарн.

— Чтобы вы смогли понять, я должен для начала объяснить вам многие элементарные вещи, — вздохнул ректор. — Возможно, вам покажется, что я рассказываю общеизвестное, но прошу выслушать, а только потом делать выводы. Возможно, вы не все знаете. Главное — уяснить отличие между разными видами магии. Стихиальной, визуальной и магией зорхайнов. А также той, с которой мы столкнулись несколько дней назад. Так называемой истинной.

— Хорошо, я вас слушаю.

— Итак, магия. Изначально существовала только стихиальная ее разновидность. Точнее, люди имели доступ только к ней. Иначе говоря, это магия четырех стихий — Земли, Воды, Огня и Воздуха. Редко случалось так, чтобы человек имел одновременно дар, например, Огня и Воды или Земли и Воздуха. Обычно что-то одно. Каждая стихия накладывает на адепта свои ограничения. Постепенно магия развивались,

создавались различные школы, системы заклинаний, писались книги. Но однажды появились люди со странным даром — они были способны управлять всеми четырьмя стихиями без словесных формул, формируя мысленные плетения в своем воображении, а затем выводя их в реальность. Этот вид магии со временем и назвали визуальной. Позже стало ясно, что есть некая суть магии, ее основа, а все остальные ее виды более или менее отдаленно являются наложениями, надстройками. То есть, визуальная более близка к основе, чем стихиальная, поэтому визуал и способен на большее, чем стихиал. Манипулировать самой основой напрямую, скорее всего, способны только боги. Однако существует то, что я назвал истинной магией. Первичная надстройка на основе. К ней опосредствованно и обращаются визуалы со стихиалами. С разных сторон, так сказать. Но стихиалы работают примерно через шесть надстроек, тогда как визуалы через четыре-пять, не знаю точно. Откуда я знаю о существовании истинной магии? Основатель Антрайна, Берт ло'Арриди, был не визуалом, а истинным магом. Ему, в отличие от нас, вообще не требовались ни словесные, ни мысленные формулы для реализации своих замыслов. Он просто делал, что хотел, представляя желаемое достаточно подробно. Однако имел ограниченный резервуар энергии, то есть, был не очень силен, потому и не мог слишком многого, что, в общем-то, хорошо — неизвестно что натворил бы ло'Арриди, не имей он ограничений. И вот тут…

Ректор нервно поежился и продолжил:

— Вот тут мы упираемся в случившееся недавно. Дело в том, что метка с ронгедормца была снята при помощи истинной магии.

— Ясно… — нахмурился герцог. — И?..

— И снята магом, не имеющим ограничений. Понимаете?..

— Да чего уж не понять-то…

По поводу стихиальной и визуальной магии ректор ничего нового не сообщил, кроме упоминания об истинной. И того, что основатель Антрайна являлся ее адептом. Сокрытие данного факта говорило о многом, но свое поведение в этой связи следовало вначале как следует обдумать. Впрочем, особо дергаться Фарн все равно не сможет, ло'Пайни цепко держит его за горло — достаточно ректору объявить, что глава второго аррала — зорхайн, и все, над чем тот работал в последние тридцать лет, рухнет. И сам, скорее всего, не уцелеет. Впрочем, сейчас не до конфликтов — слишком важно то, что пришелец из соседней каверны оказался истинным магом. Это может повлиять буквально на все. Да что там, это может оказаться началом конца!

— Впервые те силы, о которых я вам сейчас расскажу, явно проявили себя, — в глазах ректора зажегся некий странный огонек. — И это дает нам некий шанс противостоять им.

— Вы второй раз упоминаете о неких силах, но не раскрываете их суть, — заметил герцог.

— Погодите немного, — поднял ладонь ло'Пайни. — Вскоре я все объясню. Возможно, мои выводы покажутся вам чушью — явных подтверждений я не имею, только косвенные. Однако хочу спросить, а вам самому не кажется странным происходящее в последнее время?

— Еще как кажется! — скривился Фарн. — Одни стаи диких зорхайнов чего стоят. Понимаете, никто из высших не создавал их! Никто! А диких держат в узде, не позволяют им размножаться бесконтрольно. Эти стаи берутся ниоткуда и исчезают в никуда.

— Новая для меня информация, — нахмурился ректор, постучав пальцами по столу. — Но она идеально ложится в мою модель. Хочу еще напомнить о бесчисленных заговорах, часто преследующих глупые, смешные, а то и нелепые цели. Вам пока удается с ними справляться, но это пока. У меня порой возникает ощущение, что знатные игмалионцы попросту посходили с ума. Единое, сильное государство стало им всем костью в горле, хотя такого уровня жизни, как сейчас, Игмалион не знал многие столетия. При этом в одиночку каждый заговорщик вполне вменяемый человек, прекрасно понимает, что ничего хорошего от распада страны ждать не стоит — тому достаточно исторических примеров. Однако. Однако! Стоит хотя бы троим собраться вместе, и словно пелена падает им на глаза, они становятся невменяемыми в этом вопросе.