Пробуждение
Шрифт:
Путь пролегал, в основном, по глухим местам, но все равно несколько раз путникам довелось стать свидетелем яростных стычек небольших групп разномастно одетых воинов. Марк в чужие драки не вмешивался, у него был свой приказ, и сразу уходил в чащу, а догнать карайна не мог ни всадник, ни пеший. Им вслед стреляли, конечно, но ни разу не попали. Однако ощущение, когда вокруг свистят стрелы, оказалось на редкость неприятным. Юноша проклинал свое невезение, приведшее его в Игмалион именно тогда, когда в стране начался бунт. И бунт, судя по словам Марка, страшный и кровавый. Впрочем, дороги назад все равно нет, его судьба навсегда связана с отрядом Невидимок, это Кенрик уже понял. И, если честно, ничего против не имел — эти суровые воины в черном ему понравились, мало того, вызвали восхищение.
Вздохнув, Кенрик снова начал прокручивать в памяти случившееся с момента выхода из портала и в который раз поразился числу невероятных совпадений. Он давно должен был быть мертв! Не найди он котенка, не запечатлей и не реши из-за этого Тень защитить слабого неумеху, ставшего кровным братом его сына, из леса не вышел бы. Да и дальнейшее тоже неправдоподобно. Случайности? Ох, не верится что-то в такие случайности. Но все это произошло, именно с ним произошло — и никуда от этого не денешься, придется принимать мир и жизнь такими, как есть. И Кенрик постепенно свыкался со всем случившимся. Одно только обстоятельство вызывало глухую досаду — вынужденная смена имени, но лучше так, чем умереть ни за что, ни про что.
День прошел незаметно, на привал путники остановились у древней полуразрушенной шестигранной башни — в Игмалионе так не строили никогда, по словам Марка, эту башню возвели задолго до образования королевства. Весь день они двигались по предгорьям неприступного Онгерского хребта — люди здесь не селились, не прокормиться на голых скалах. Однако предгорья покрывал лес и встретить здесь кого-нибудь можно было, что нежелательно, поэтому десятник старался держаться самых высоких мест, откуда хорошо обозревались окрестности. Однако людей путники так и не заметили.
Уже разведя костер, Кенрик вдруг почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Казалось, нечто бесконечно древнее и страшное внимательно изучает и оценивает его, как бы делая вывод достоин ли он чего-то. Но чего? Что за странное ощущение? Немного подумав, юноша рассказал об этом Марку.
— Смотрит на тебя кто-то? — встревожился тот. — Молния!
Карайна подошла к нему и потерлась носом об плечо. Некоторое время они молчали, затем Марк повернулся к Кенрику и буркнул:
— Мерещится тебе, парень. Ни людей, ни зверей, ни зорхайнов тут нет. Хотя то, что зверья никакого нет, странно. Молния говорит, что место нехорошее, но безопасное.
Юноша вздохнул — ему становилось все тревожнее и тревожнее, несмотря на слова наставника. Что-то из этой башни все-таки смотрело на него, именно на него. Почему не на Марка? А кто его знает! Очень не хотелось оставаться рядом с этой башней, но выбора он не имел — наставник явно не собирается никуда уходить, решил ночевать здесь. Что ж, придется терпеть.
— Мр-р-р… — басовито мурлыкнули за спиной.
Раньше Кенрик бы от такого звука отпрыгнул бы в сторону и ринулся бежать, но не теперь. Все обычно — Тень явился сыночка кормить. Юноша достал котенка из-за пазухи, почесал ему шейку и обернулся. Точно, на траве лежала небольшая антилопа с разорванным горлом, а рядом довольно облизывался шкодливый черный кот. Он вздохнул и опустил Черныша на землю, тот сразу ринулся к отцовской добыче и принялся жадно хлебать свежую кровь. Как обычно весь перемазался, но был вылизан Тенью, а частично вылизался сам. После этого был обтерт сухой ветошью и снова засунут за пазуху, где вскоре, немного поворочавшись, довольно засопел.
— Хорошо нам, — довольно сказал Марк, облизав ложку после того, как они сами поели. —
— А откуда они вообще взялись, эти карайны? — поинтересовался Кенрик. — Вот в моей родной каверне их нет.
— Беранис их знает, — пожал плечами десятник. — Всегда были. Слухи ходят, что пару тысяч лет назад один маг чего-то сделал с дикими котами, вот они и стали разумными. Но так оно или нет — трудно сказать. Слухи ведь — они слухи и есть, люди чего только не выдумают.
— Ясно, — вздохнул юноша, поняв, что ничего толком об этом его наставник не знает.
— Лады, давай спать, вставать с рассветом, — буркнул Марк, доставая из дорожной сумки свернутое одеяло и теплый плащ. Ночами в горах всегда холодно, без плаща можно было замерзнуть.
Кенрик последовал его примеру и лег возле костра. Десятник вскоре мерно засопел, он умел по солдатскому обыкновению быстро засыпать всегда и везде — кто знает, когда удастся еще поспать? А вот юноше не спалось, чужое внимание к его персоне становилось все настойчивее, нечто непонятное пролистывало его память, как страницы книги, просматривало тело и без спроса что-то меняло в нем. По всей поверхности кожи бегали мурашки, покалывали иголочки, становилось то жарко, то холодно. Внезапно до Кенрика дошло, что он должен идти, что его ждут. И он обязан прийти! Это слишком важно, это нечто такое, что больше него самого. Но должен появиться не с пустыми руками…
Юноша рывком сел, подтянул к себе свой мешок и не глядя сунул туда руку. Схватил что-то продолговатое, достал и увидел взятую с древнего алтаря часть посоха. В этот момент до него дошло, что ни об алтаре, ни о посохе он никому не сказал. Ни Марку, ни остальным невидимкам. Почему? Он не знал, но четко осознавал, что обязан молчать о них. Обязан, потому что от этого зависит не только его жизнь, а само существование мира. Не одной каверны, а всего мира! От этого осознания у Кенрика волосы дыбом встали. Да что же это такое?! На нем, что, белый свет клином сошелся?! Почему именно с ним все это происходит?! Одновременно юноша четко понимал, что сейчас встанет и пойдет туда, куда его так настойчиво зовут, не имеет права не пойти. Почему зовут он не имел понятия, но был уверен — зовут.
Сжав во мгновенно вспотевшей ладони часть посоха, Кенрик встал и повел ошалевшими глазами по сторонам. И вздрогнул — невдалеке от почти потухшего костра неподвижной статуей замер Тень. Возникало ощущение, что он окаменел на бегу с поднятой лапой. Юноша подошел к карайну, окликнул, но ничего не изменилось — тот не видел и не слышал его. Марк тоже казался мертвым, хотя всегда спал очень чутко. Это что же получается? Сила, зовущая его, усыпила ненужных свидетелей? Да, так и получается. Но времени терять Кенрик не мог, понимал это четко, хотя не знал, откуда взялось это понимание. Он поежился, вынул из-за пазухи спящего мертвым сном котенка, положил его на одеяло и решительно двинулся к полуразрушенной башне, отстраненно удивляясь собственным поступкам — в обычном состоянии он никогда бы не рискнул лезть туда, с детства отличаясь немалой осторожностью, если не сказать трусостью.
Как ни странно, он прекрасно видел в темноте. Все вокруг было окрашено в несколько иные оттенки, чем днем, но при том юноша прекрасно видел каждую травинку и веточку под ногами. Устав удивляться непонятному, Кенрик просто пошел на зов. Его тянуло вниз, в подвалы башни. Однако зайдя внутрь развалин, юноша остановился в растерянности — перед ним были только груды камня, никакого намека на вход в подвал. Но растерянность длилась недолго. Ноги сами собой повели его к западной стене, рука поднялась и по очереди нажала на несколько элементов едва видного орнамента. Пол под ногами задрожал и начал разъезжаться в стороны, Кенрик едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы не свалиться в образовавшуюся дыру. Его взгляду открылась засыпанная пылью каменная лестница, по которой явно сотни, если не тысячи лет не ступала ничья нога. Юноша на мгновение прикрыл глаза, встряхнулся, а затем решительно начал спускаться. Пыль пружинила под ногами, взвивалась в воздух темными облачками, Кенрик даже закашлялся, но все равно продолжал двигаться дальше.