Пробуждение
Шрифт:
Подвал оказался на редкость глубоким, наверное, локтей трехсот в глубину. Ступив на пол, Кенрик остановился, но его тут же потянуло влево, и он послушно пошел туда. Шел долго, несколько раз сворачивая из коридора в коридор. Эти коридоры выглядели абсолютно одинаковыми, покрытыми вековой пылью, их стены были выложены из грубо отесанных камней. Если бы не зов, юноша быстро заблудился бы здесь — чистой воды подземный лабиринт. В конце концов он вышел в небольшой круглый зал, посреди которого стоял точно такой же алтарь, как и тот, что он нашел в овраге.
— Ну, дела-а-а… — протянул Кенрик, во все глаза смотря на глаз в центре спирали.
Он уже знал, что нужно делать. Со вздохом положил часть посоха на пол, достал кинжал, порезал себе руку и стряхнул несколько капель крови на алтарь. Все вокруг затряслось, волны
Выбравшись наверх, он нажал несколько узоров орнамента уже в другой последовательности, и провал закрылся. Не хотелось бы, чтобы утром Марк, Молния или Тень обнаружили его. Сразу возникнут ненужные вопросы. А по какой причине Кенрик ходил в развалины ночью? Да самое обычное дело, отлучился по надобности. На всякий случай он окропил стену и с чувством выполненного долга вернулся к костру. Спрятал так и не пошевелившегося котенка за пазуху и рухнул на одеяло, но вспомнил о витом жезле и сунул его в мешок. А затем мгновенно уснул, сил не осталось ни на что.
Глядя на умирающего графа, Нир тихо плакал от бессилия что-либо изменить, ведь этот человек уже несколько лет как заменил ему отца, никого ближе него у юноши не было. Он, конечно, кое-как перевязал ло'Тарди раны, но чем это поможет? Как ни жаль, в целительстве юноша смыслил мало, а если точнее — не смыслил вовсе. Оставалось разве что обтирать пот с лица раненого, хотя воды Нир ему не давал, несмотря на все просьбы — слышал когда-то краем уха, что при ранах в живот пить ни в коем случае нельзя. Нир с тоской смотрел на белого, как мел, тяжело дышащего наставника и пытался понять, что станет делать в случае, если тот умрет. И не знал. Он остался один в лесу без транспорта и средств связи — все амулеты настроены на ло'Тарди и в чужих руках станут бесполезными побрякушками. Видимо, придется похоронить графа и идти куда глаза глядят, стараясь избегать людей.
Как же все это случилось? А кто его знает! Неизвестно кто обстрелял двигающуюся к Илайскому перешейку небольшую группу из тяжелых луков. Когда стало ясно, что дальнейшие поиски Валльхайма бессмысленны — бунт! — граф неожиданно для себя получил приказ немедленно отправляться в столицу в распоряжение самого Мертвого Герцога. Последнее изумило и его, и Нира, но приказ есть приказ. Поэтому они двинулись в путь на карайнах, чтобы не терять времени. Тяжело, конечно, несколько дней ехать за спиной герольдов в неудобной позе, да только деваться некуда — или дорога к столице растянется на несколько месяцев. Вот и отправились, но не добрались. Первый же залп ранил пятнистых карайнов, а второй добил их, после чего неизвестные лучники принялись хладнокровно расстреливать беззащитных людей. Закончив свое кровавое дело, они исчезли, даже не показавшись. Нир потом не раз поражался, каким чудом уцелел он сам. Да мало того, что уцелел — не получил ни единой царапины, если не считать пары шишек! Повезло, по-другому не скажешь — рухнувший карайн придавил юношу, потерявшего сознание от удара головой об камень, и залил его своей кровью. Видимо, лучники приняли его за мертвого и не стали тратить еще одну стрелу на заведомый труп.
Придя в себя, Нир с немалым трудом выбрался из-под погибшего карайна, весившего побольше крупного ульхаса, и с ужасом огляделся. Кровь и застывшие в нелепых позах тела. Поначалу ему показалось, что все мертвы, но вскоре послышался слабый стон. Как ни удивительно, граф оказался еще жив, хотя две тяжелые
— Нир, мальчик мой… — внезапно пришел в себя граф. — Ты жив…
— Жив, ваша светлость! — обрадованно выдохнул юноша. — Вы тоже живы!
— Не надо лгать ни мне, ни себе, — слабое подобие улыбки появилось на лице ло'Тарди. — Я мертв, и ты это знаешь. Точнее, вскоре стану мертвым, но это дела не меняет.
Верен себе! Даже на пороге смерти не теряет хладнокровия.
— Поэтому времени терять не могу… — на губах графа появились кровавые пузыри, от чего юноша похолодел, сразу поняв, что это означает. — В подкладке моего камзола, слева, зашит амулет. Он твой. Когда я умру, возьми его и доберись до столицы. Придешь к Мертвому Герцогу и покажешь амулет, тебя пропустят. Ты должен дойти, мальчик… От тебя слишком многое зависит…
Он выгнулся и застонал, весь затрясся, позеленел и едва слышно прошелестел:
— Ты не сын барона ло'Хайди… Твой оте-э-э-э…
Граф снова выгнулся, отчаянно захрипел, явно пытаясь договорить, но не смог. По его телу пробежала судорога, изо рта полилась кровь — и наставник Нира вытянулся на земле, невидящим взглядом уставившись в никуда. Юноша от отчаяния закричал, схватил его за плечи, потряс, но ничего не изменилось — графа ло'Тарди больше не было.
— Святые Трое… — простонал Нир, проводя на лицом мертвеца ладонью, чтобы закрыть широко распахнутые глаза. — Кто?! Кто мой отец?!.
Затем он вспомнил слова наставника об амулете, нащупал утолщение в левом подоле камзола того, вспорол подкладку и достал обычную на вид безделушку, слегка вытянутый металлический ромб на простом полотняном шнурке. Но над этой безделушкой явно поработал кто-то из визуалов, о чем ясно говорил слегка мерцающий, крохотный символ Антрайна в верхнем углу. Когда Нир взял амулет в руки, этот символ на мгновение полыхнул ярким светом и стал синим, едва заметным, словно погрузившись в металл. Такое, если судить по прочитанному в одной из старых книг в отцовской библиотеке, случалось, когда амулет попадал к своему истинному владельцу. Выходит, этот ромб действительно принадлежит ему?
Что же в итоге получается? Похоже, граф не просто так оказался в замке барона ло'Хайди, судя по всему, он приехал специально за Ниром, потому что отец юноши — некая высокопоставленная особа. Что, по его словам, нужно сделать? Добраться до самого Мертвого Герцога? И тот примет безвестного юнца, не пошлет по известному адресу? Смешно, если бы не было так грустно. Нир ощутил себя мячиком, который бросают туда-сюда без спросу.
Он как-то сразу поверил, что ло'Хайди — не его отец. Слишком отличался он от старших братьев, слишком не походил на них внешне, слишком иные интересы имел. Всегда ощущал себя себя в отцовском замке чужим, с раннего детства старался поменьше показываться барону на глаза, днями пропадая в библиотеке. Да еще и его уродство не давало заниматься боевыми искусствами, что считалось для баронетов обязательным, но когда одна нога короче другой — попробуй позанимайся. Нир пытался, конечно, но ядовитые насмешки старших братьев быстро свели эти попытки на нет. Он даже в столовой избегал появляться, обедая на кухне вместе со слугами — и барон не обращал на это внимания! Хотя если на обеде не появлялся кто-нибудь из старших братьев, задержавшись, к примеру, на охоте, на поиски отправлялась вся челядь. Сейчас юноша вспоминал то, на что в детстве не обращал внимания, считая привычным и обычным, и постепенно приходил к выводу, что ло'Хайди знал — Нирен (свое полное имя он не выносил) не его сын. Потому и не обращал никакого внимания на мальчишку. Но все это домыслы. Как узнать правду? А только одним способом. Действительно добраться до столицы и поговорить с Мертвым Герцогом. Хорошо бы покойный граф оказался прав, и Нира пропустили к главе второго аррала.