Пробуждение
Шрифт:
Отдышавшись, Йаати подобрал автомат (задыхаясь, он бросил оружие, вот стыдоба-то…), напялил каску. Противогаз некуда было деть, и он кое-как запихнул его за пазуху. Вновь недовольно мотнул головой, — и помчался к подъемнику. Здесь, к его счастью, были просто кнопки, и он поехал наверх на огромной прозрачной платформе. Сердце билось часто и туго, но страшно ему сейчас не было, — ладно, не настолько, чтобы зубы выбивали дробь и тряслись руки, но, в основном, потому, что он не мог поверить, что всё это происходит с ним наяву. Останься он дома, — он бы, разинув рот, бродил сейчас по улицам Тай-Линны или волновался перед первой в жизни поездкой на троллейбусе…
Йаати скосил глаза
Лифт поднял его метров на пятьсот, — потом его шахта кончилась, и сам ангар тоже. Йаати миновал проем с силовым полем и рысцой побежал по коридору, осматриваясь, — он искал аварийный генератор, времени сидеть и заниматься медитацией у него больше не было…
Вдруг он остановился, буквально налетев на стену густой, невыразимо мерзкой вони, уже знакомой ему, — примерно так же воняли порубленные турелью руммы. Но здесь пахло и чем-то ещё, не таким гадким, но намного более чужеродным. Вонь была совсем ещё свежая, теплая, и желудок тут же сжался, комом подкатывая к горлу.
Благословив свою предусмотрительность, Йаати вытащил противогаз и торопливо влез в него. Напялил поверх каску, отдышался. Сейчас затхлая резиновая вонь казалась чудесным ароматом. Он подобрал автомат, — проклятая штуковина почему-то не имела ремня, что оказалось страшно неудобно, — потом пошел дальше, осматриваясь.
Совсем недавно тут бушевала немыслимо жестокая битва, — стены забрызганы зеленоватой липкой жижей, пол завален какими-то скользкими лохмотьями, — поначалу босой Йаати старался обходить их, но они покрывали пол сплошь и пришлось идти прямо по ним. Пальцы ног сводило от отвращения, но выбирать не приходилось, и он, ёжась и невольно передергивая плечами, шел вперед. У стены лежала длинная тонкая рука, — оторванная у плеча рука ц`улина, — и Йаати догадался, что тут, наверное, всего несколько минут назад, бушевал такой же адский бой, какой он видел здесь, на второй день, на мониторе в подземелье…
Увидеть что-то такое наяву ему совершенно не хотелось, — и он шел медленно, держа наготове автомат, осматриваясь и прислушиваясь. Каска и противогаз не слишком помогали в этом, но снять их он не осмеливался, — здесь, в самом центре побоища, его бы просто вывернуло наизнанку от вони. Кто здесь победил, оставалось неясно, — скорей всего, никто. Даже если победители и были, они наверняка убрались отсюда со всей возможной скоростью, и Йаати вполне мог их понять, — ему тоже хотелось убраться отсюда… но прежде нужно было найти генератор. Без него он никак не успел бы попасть в рубку. Нет, наверное, он мог подняться наверх и по обычным лифтам или лестницам, — но заняло бы это точно не один день, а такого времени у него просто не было…
Вдруг до него донеслись какие-то странные похрюкивающие звуки, и Йаати мгновенно развернулся, вскинув к плечу автомат. Здесь, в каком-то узком тупике, у выступающей тупым углом бронедвери лежал громадный, метра в полтора, шипастый фиолетовый шар. Он неритмично подергивался, словно пытаясь катиться к нему, — но нелепо торчавшие короткие ноги мешали ему. Лишь по ним он узнал ц`улина… вернее, то, во что он превратился после адской схватки с руммами.
Он опустил оружие, вздохнул, — и побежал дальше.
На сей раз, ему всё же повезло. Попетляв по комнатам и коридорам каких-то минут пять, Йаати всё же попал в небольшой, почти темный зал, у стен которого стояло три или четыре аварийных генератора, — работающих. Вздохнув, он подошел к ближайшему, протянул руку к полю… и замер, не касаясь её. Вот теперь ему на самом деле стало страшно, — и, что ещё хуже, резко расхотелось что-то делать. Черт знает, куда его выкинет, — может, прямо в лапы Господина, может, в бездонную шахту, может, вообще в море, на поживу местным чудищам. Не так жалко помирать, как обидно отдавать победу этим тварям. И Шу тоже жалко. Кем бы он там ни был, — Йаати страшно хотелось это узнать. К тому же, Шу спас ему жизнь, — и далеко не один раз, — и бросать его тут было совсем уже не по-человечески…
Эта мысль, наконец, пересилила страх, — и он всё же прижал ладонь к полю.
Смешно, — но теперь он боялся, что у него ничего не получится. Напрасно, конечно, — колючий зуд волной растекся по телу, и мир вокруг Йаати вновь… раскрылся. Он увидел знакомый уже ангар, какие-то коридоры, шахту лифта… только вот навигационной рубки с Господином нигде не было. Как Йаати не старался её представить, — не выходило ничего.
В конце концов, у него закружилась голова, и он плюхнулся на пол, не вполне уже понимая, где он и кто он. Ну да, способность видеть, что происходит сейчас в других местах, конечно, сверхестественная… вот только и она, похоже, имела свой предел. Лучше всего Йаати видел то, что находилось поблизости, в каких-то сотнях метров. Дальнее, — реже, так обрывочно, что и не успевал даже ничего разглядеть.
Здесь, в Цитадели, наверное миллион разных комнат, с тоской подумал он, глядя на дрожащий шнур плазмы. И до самой этой рубки, — добрых километра два. Как её тут разглядеть, если у меня мозги выносит?.. И если я даже не могу понять, где я что вижу?.. Вот вроде и простое дело, — внезапно появиться в рубке, разрядить весь магазин в белесую тушу Господина (Йаати не знал, есть ли у него личное силовое поле, но вставил в автомат магазин с керамическими пулями, — просто на всякий случай), — только вот попасть-то никак не выходило… Дурацкая на самом деле ситуация, — словно стоишь перед книжным шкафом и стараешься вспомнить, в какой книге так нужная тебе сейчас картинка. Вроде и фигня, — с полки возьми и открой… но это если помнишь. Если нет, — будешь, как баран, листать все книги подряд, попусту убъешь полдня, а потом попрешься на улицу, злой, как сто собак, — чтобы по дури не нахамить родителям… и будешь бродить по окраинам до самого вечера, замерзший, мокрый, грязный и голодный… а всё из-за чего?..
Йаати вздохнул. Особо скверной памятью он, всё же, не страдал, учился хорошо, — по крайней мере тогда, когда отец уже совсем всерьёз обещал отвернуть ему ухи, — но его подводило слишком буйное воображение. Случайно промелькнувшая и вроде бы успешно забытая картинка месяц от месяца становилась всё более необычной и волнующей, — и, наконец, он душу был готов продать, лишь бы увидеть её наяву. А когда проклятая картинка всё же находилась, — тупо смотрел на неё, как баран, искренне не понимая, с какой балды ему такое померещилось. Картинка как картинка, а волнений, — хоть роман пиши…