Пробуждение

Михалков Игорь

Нож провел широкую полосу на щеке. Ударился о твердое и глубоко вошел в глазницу Управляющего. Руки обагрились горячим. Старик остался сидеть — ровно, будто прибитый затылком к стене. Уцелевший глаз полузакрылся, зрачок смотрел вниз. Никаких конвульсий, свидетельствующих о смерти.

Мари была хорошим медиком и без труда нашла бы, куда ударить точнее. Причем так, чтобы не видеть последствий своего поступка. Однако она проделала это впервые, дрожа и стараясь не закричать. Эмоции взяли верх над сознанием, и, чтобы не смотреть в залитое кровью лицо своей жертвы, девушка бросилась вон из комнаты. Даже не заметила,

что в пальцах сжимает липкую рукоятку.

Полузаброшенная деревня, где-то на границе между Россией и Белоруссией

27 июля 2012

Речушка была мелкой. Курица перейти ее вопреки пословице не смогла бы, но вот корова — вполне. В самом глубоком месте вода доходила Роману до пояса, хотя спецназовец отнюдь не мог похвастаться высоким ростом. Шириной речка была — доплюнуть до противоположного берега. Пожалуй, даже против несильного ветра. Ни поплавать, ничего. Разве что комаров покормить.

Рыбы здесь не было — это Ветрову сказали еще в первый день. Откуда ей взяться на таком мелководье? Хоть бы омуты какие попадались.

Но, как известно, смотреть на текущую воду человек может без конца. Особенно если других дел у него нет. Или — почти нет в сравнении с предыдущей жизнью. Поколоть дрова, помочь с огородом, приготовить обед. Опять-таки больше помочь с его приготовлением… И все равно остается время, которое просто некуда девать.

Сиди на небольшом взгорке да смотри, как медленно утекает куда-то вода…

Ветров сидел, вспоминал в очередной раз да курил. Благо, сигареты еще имелись.

Как ни странно, добрались беглецы сюда относительно благополучно. Власти явно не спешили объявлять о катастрофе. Город лишь просыпался, не ведая о постигшей его беде. Дорожная полиция не обратила никакого внимания на уезжающий «Опель». Правил Роман старательно не нарушал, останавливать его не было причины. Едут люди куда-то, и хрен с ними. Всех проверять никакого здоровья не хватит. Суета придет позднее, когда станет известно о предутренней катастрофе, и толпа решит ломануться подальше от обжитых мест. А пока… Все тихо, скромно, благополучно…

Имелось какое-то неприятное чувство. И Ветров, и Сохан впервые оказались в роли нарушителей закона и каждую секунду ожидали каких-то эксцессов. Погонь, перекрытия магистрали — всего того, что щедро демонстрируют в подобных случаях фильмы. Но то ли оставшийся неведомым благодетель из органов рапортовал о выполнении приказа, то ли в общей сумятице, которая в отличие от мирных горожан наверняка царила среди людей служащих и государственных, все позабыли про какого-то старшего лейтенанта…

В противном случае Роман не знал бы, что делать. Документов на «Опель» нет, оправдания, мол, спецназовец едет по служебной надобности, примут вряд ли, а прорываться с боем…

И машину не бросишь. Перекладными всяко выйдет намного дольше, уже не говоря, что лишаться оружия явно глупо. С ним хоть чувствуешь себя человеком в нынешней непонятной обстановке.

Лишь после полудня бесконечные развлекательные программы по радио были прерваны, и диктор взволнованным голосом сообщил о взрывах на атомных электростанциях — сразу трех. Следом, как полагается, прозвучала речь президента. Тот тоже старательно изображал волнение, говорил

о неизбежности наказания для тех, кто стоял за терактами, скорбел о многочисленных жертвах, призывал уцелевших оставаться на местах, так как дальнейшие опасности сильно преувеличены, вещал о принятых мерах, а в довершение объявил сразу две вещи — траур по погибшим и режим чрезвычайного положения для живых.

Режим — это особые права для органов правопорядка. Только объявить его — одно дело, а наладить — совсем другое.

В общем, Господь не без милости. Проскочили. Под конец — всякими объездными дорогами, а то и проселками.

Путь их завершился в небольшой деревне на самой границе с Белоруссией. Деревня умирала, как многие исконные российские деревни. На два десятка дворов приходилось два жителя — тот самый приятель Сохана, к кому держали путь, да живущая через два дома полуглухая бабулька. Бабка держала корову, так что молока хватало, а вот за хлебом, если не печь самим, приходилось идти десяток километров до соседнего села, где каким-то чудом уцелел магазинчик.

Обычно летом несколько изб занимали горожане. Из тех, кто хотел напрочь отрешиться от обычной суеты. Но сейчас, после всех терактов, приезжих как ветром сдуло, и деревня стояла пустая, практически заброшенная. Даже онлайн-телевидение со своими вездесущими веб-камерами сюда не добралось. Или, что вернее, убралось. Вот уж точно — идеальное место для схрона. Пустые избы, заросшие лебедой поля, да дремучие, словно первозданные, леса вокруг.

Дед Дмитрий был чем-то похож на спутника Романа. Не внешне. Намного ниже ростом, согбенный, в очках, но имелся в нем некий стержень. Такой же, как у Сохана. Живя один, он имел немалое хозяйство. Огород, сад, свиней. Даже трактор, старенький «Беларусь», стоял на заднем дворе рядом с совсем уж древним «газиком». Причем оба раритета были на ходу.

А уж глухомань тут была! Словно на дворе не двадцать первый век, а в лучшем случае какой-нибудь двенадцатый. И даже о Батые еще никто не слыхал.

Ветров каждый день несколько раз слушал новости по старому, с неведомых времен оставшемуся приемнику, все ждал, не передадут ли обстоятельства расследования? Не передавали. Если против кого с самого верха — так дело настолько трудное, почти невозможное, какие доказательства ни найди… И вполне возможно, что доброхота из ФСБ уже самого давно на свете нет. Или же — все его слова — откровенная липа с целью убрать свидетелей куда подальше. Но тут-то зачем? Ветрова без лишних заморочек можно было услать куда по приказу, Батурину — залечить, ее без того так лекарствами накачали, до сих пор в себя прийти не может, а дед… Да кому он нужен и кто ему бы поверил?

Зато постоянно шла речь о все новых катастрофах по всему земному шару. На заговор против России списать недавние взрывы, как ни крути, не получалось. Тогда уж на заговор против человечества. Но кому оно надо? Кто может задумать такое, да еще встать во главе?

На беду, Ветров был типичным военным. Распутывать тайны он не любил. Предпочитал четкие приказы. И сейчас остро чувствовал свою несостоятельность. Не понимал он происходящего. Не понимал, и все.

Нынче Роман снова сидел все на том же взгорке. В обычных джинсах и майке, с небольшой, лишь начинающей расти бородкой. Курил, бездумно смотрел на воду. Пустота…