Пробужденный
Шрифт:
– Ватрушки? Я проверю.
Мы вернулись к прежнему стилю общения, но едва заметное напряжение осталось
между нами. Я перепроверяла каждое слово на наличие двойного смысла. Каждое
прикосновение обжигало кожу, словно я прислоняла к ней раскаленную кочергу. Мои
эмоции были почти на поверхности, такие обнаженные, незрелые и колючие.
С прибытием нашей еды Амон взбодрился. Мы ели, он придвигал ко мне тарелку за
тарелкой, часто склоняя голову,
про зыбучий песок и поиск саркофага Ахмоса. Когда я уже не могла есть, то отодвинула
тарелку и потянула сверкающую воду.
Я застонала.
– Я словно носорога съела.
– Невозможно, - сказал Амон, взяв последнюю ватрушку и разрезав ее пополам,
протягивая часть мне. – Если и так, то тебя проткнуло бы рогом.
Смеяться было уже не просто, ведь я знала, что расставание неминуемо, и я сказала:
– Откуда тебе знать, что тут его нет? – и я тут же почувствовала боль от того, что
сказала такое человеку, лишенному глаз.
Амон воспринял мое замечание в хорошем ключе.
– Может, я и не знаю, но проверить могу.
– Да ладно. Как? – с подозрением взглянула на него я.
Дотянувшись, Амон взял меня за руку, поднимая меня на ноги, и медленно провел
рукой по моей руке. Дойдя до локтя, он поводил мо нему пальцами.
– Хмм, этот участок твердый, как носорог, но рог должен быть острее.
Я улыбнулась, пометив в уме, что нужно приобрести бутылку дорогого лосьона, как
только я вернусь из египетского путешествия. Амон добрался до моих плеч и шеи. Какое-
то время он ощупывал мои щеки и водил пальцами по моему носу, мы оба рассмеялись.
Посерьезнев, он направился руками на мою спину.
Когда он добрался до талии, его руки нашли разрез в тунике и коснулись голой кожи.
Он легонько рисовал круги большими пальцами, направившись к моему животу и
скользнув к пупку.
Теплые крошечные импульсы пробрались в живот, и я судорожно выдохнула.
– Такая нежная, - прошептал Амон, его руки вернулись на мою спину и притянули
меня ближе. Мои руки скользнули на его грудь и после обхватили его шею.
Я наслаждалась его объятиями и посмотрела ему в лицо. Было пугающим видеть
темные солнцезащитные очки, из которых на меня смотрело собственное отражение, а не
его красивые ореховые глаза. Хотя я подняла голову, ожидая, надеясь на поцелуй, который давно представляла, он просто прижал губы к моему лбу.
– Я буду скучать по тебе, Лили.
Что-то сломалось во мне. Его мягкие слова оказались сильнее, чем все то, что он
показывал раньше. Его великодушный
я нуждалась. Но я и не понимала, насколько.
– Я тоже буду скучать, - сказала я, глаза наполнились слезами. За эту неделю я
выплакала больше слез, чем за всю жизнь. И я не удивлялась теперь, почему есть столько
песен о любви. Из того, что было у нас с Амоном, можно было сочинить эпическую песнь.
Он услышал мои всхлипы и обхватил мои щеки, убирая большими пальцами слезы,
заменяя мокрые следы золотым теплом.
– Лили?
– Да? – ответила я, моргнув, чтобы прояснить зрение.
– С прискорбием сообщаю, что носорога в тебе нет.
Я рассмеялась и зарыдала громче. Амон улыбнулся.
– Пора будить братьев. Доктор Хассан отвезет тебя в аэропорт, а потом встретит нас
у пирамид, куда мы переместимся. Прости, что не могу отправить тебя назад песчаной
бурей, как обещал. Было бы у меня больше сил, я бы успел вернуть тебя так, чтобы твои
родители и не заметили, что ты пропадала.
Кивнув, я ответила:
– Все хорошо. Я понимаю.
– Доктор Хассан сказал, что тебе нужны документы?
– Не беспокойся. Я позвоню родителям. Они со всем разберутся.
– Они не разозлятся?
– Скажем так, все это очень похоже на восстания, что вытворяют любые подростки, -
когда он склонил голову в смятении, я добавила. – Да. Но я выживу.
– Хорошо. Мне будет легче, если я буду знать, что с тобой все в порядке. Прости за
все, юная Лили. Я не хотел, чтобы все обернулось такими проблемами.
– Не извиняйся, - я осмелилась напоследок коснуться его щеки, медленно скользнув
рукой к его плечу и сжав его. – И хотя я была не в ладах с эмоциями, в этот время я могла
жить.
Амон взял мою руку и прижал к губам. Когда он запечатлел теплый поцелуй на моей
запястье, я прочистила горло:
– Идем будить твоих братьев.
Переплетя свои пальцы с его, я провела его в другую комнату. Астен уже проснулся
и о чем-то серьезно говорил с доктором Хасаном. Я оставила Амона с ними и ушла будить
Ахмоса.
Воплощение луны спало, подложив под щеку ладонь. Эта комната шла параллельно
моей спальне, и лучи почти полной луны падали на его лицо, придавая его коже
серебристое свечение.
– Ахмос? – тихо сказала я. – Пора вставать.
Моргнув, крупный юноша перевел мерцающие серебром глаза на меня. Он
улыбнулся.
– Ты выглядишь лучше, Лили.
Подвязав концы туники, я ответила: