Проценты кровью
Шрифт:
– Вы, Татьяна Юрьевна, мне вовсе не мешали, – не замечая смущения пассажирки, успокоил Ерожин.
– И давно я так сплю? – тихо поинтересовалась Назарова.
– Ерунда. Километров двести, – сообщил Петр Григорьевич.
– А мне сон снился, – зевнула Таня и сладко потянулась.
– И что же тебе снилось?
– Даже смешно рассказывать.
– Посмеемся вместе. До Москвы еще часа три, – ответил Петр Григорьевич.
– Мне снилась широкая и красивая река. И на ней лодка с парусом. Я стояла на берегу, и мне очень хотелось в лодку. И вдруг лодка
– И в ней, конечно, принц! – предположил Ерожин.
– Не угадали. В лодке оказались вы с Суворовым, – рассмеялась Таня. Суворова она добавила. Приснился ей только Петр Григорьевич. Но девушке не захотелось признаться, что ей очень хорошо рядом с Ерожиным в машине. «Как жалко, что мы так быстро приедем, – пожалела Таня и подумала: – Все-таки в нем, правда, что-то есть». Не зря рассказывают легенды о похождениях Ерожина. После гибели Сережи она впервые обратила внимание на другого мужчину.
– В Москве у вас тоже дети? – как бы невзначай, поинтересовалась пассажирка. Они выбрались из Вышнего Волочка, и Петр Григорьевич снова утопил педаль в пол.
– Нет у меня в Москве детей. У меня жена – ребенок, – сказал Петр Григорьевич и вспомнил о Наде.
– И сколько же лет вашему жене-ребенку? – спросила Назарова, скрывая разочарование.
– Наверное, такая же, как ты. Тебе сколько лет? – Ерожин обогнал допотопную «Волгу» и с трудом увернулся от джипа, который несся навстречу с жуткой скоростью.
– Ух! – выдохнула Назарова. Ей показалось, что сейчас они столкнутся. – У женщин не принято спрашивать о возрасте.
– У женщин да, у коллег можно, – возразил Ерожин.
– Тогда двадцать четыре, – призналась Таня.
– Ты на два года старше моей жены, – усмехнулся Петр.
– Выходит, я для вас стара, – притворно вздохнула Назарова.
– Выходит, что так, – согласился водитель.
Они пересекли Волгу и въехали в Тверь. Трасса цепляла лишь окраину Твери и уходила на объездное кольцо. Табличка с указателем города напомнила подполковнику калининские курсы. Здесь и брала начало долгая история, завершившаяся выстрелом на поле гольф-клуба.
«Жизнь движется кругами», – подумалось Петру Григорьевичу. Калининский круг пробежал через Азию и привел к семье Аксеновых. Туда же привело и давнее дело Кадкова. Не попади он тогда к Грыжину, не было бы и Нади. Он вспомнил свой первый танец с удивительной блондинкой и ее образ, являвшийся к нему в больничную палату после ранения. Снова страх за жену закрался в сердце «Там не достанет», – успокоился Ерожин. Надю он отправил под крыло Марфы Ильиничны.
– А я любила Крутикова, – вдруг сказала Таня. Ерожин удивленно посмотрел на девушку:
– Сережу?
– Вы его помните! – обрадовалась Назарова.
– Конечно, помню. Он обожал стихи, – ответил Петр.
– Сережа мне о вас очень много рассказывал. Он все ваши дела изучил, – грустно сообщила Таня.
Звонок мобильного телефона оборвал воспоминания.
– Петя, ты где? Я так скучаю, – услышал Ерожин голос жены.
– Пилю, моя милая, – ответил
– Опять пилишь? Откуда и куда?
– Из Новгорода в Москву. Скоро буду дома. – Ерожин сбавил скорость. Рулить одной рукой, когда летишь под сто восемьдесят, опасно.
– Ты один? – спросила Надя.
«Собачье у девчонки чутье», – подумал Петр Григорьевич.
– Нет. Со мной очень симпатичная девушка.
– Я так и знала, – притворно сердитым тоном упрекнула жена.
– Не ревнуй. Она младший лейтенант и помогает нашему делу, – заверил Петр.
– Раз оправдываешься, значит, виноват. Ты мой родной бабник. Как я хочу домой! Кончай скорей свое расследование. Сын у тебя симпатичный.
– Гляди, не влюбись в отпрыска. Я помню, как он в твою сторону поглядывал, – пригрозил муж.
– Он ребенок. После тебя разве влюбишься? Целую. Звони почаще.
Петр улыбнулся и убрал телефон в карман. За окнами потянулись дачные поселки. Они въехали в Московскую область. Ограничивающие скорость знаки стали попадаться у каждой деревни. Ерожин потащился девяносто. После ста восьмидесяти скорость девяносто километров в час казалась черепашьей. Таня молчала. Она поняла, что завидует молодой жене московского следователя и не хочет себе в этом признаваться. К Москве подъехали в сумерки. Ерожин посмотрел на часы. От новгородского «трактира» до Кольцевой они добрались за четыре часа и двадцать пять минут. В город Петр Григорьевич заезжать не стал, а свернул на Кольцевую автодорогу и понесся на восток. Самолеты в Самару должны были улетать, по мнению подполковника, из Домодедово. Таня смотрела в окно. По современной московской Кольцевой она никогда не каталась, и трасса поразила ее своими масштабами. Ни в Санкт-Петербурге, ни тем более в Новгороде ничего подобного ей видеть не довелось. Через сорок минут они прибыли в аэропорт.
– Давай сюда паспорт и посиди в машине. Я пойду разузнаю о ближайшем рейсе и попробую взять билет, – сказал Ерожин, и зашагал к зданию аэровокзала. Автомобилей на стоянке парковалось множество. Таня огляделась и поняла, что ей пора выйти. Но оставлять дорогую иномарку открытой Назарова не решилась. Пятнадцать минут, что не было Ерожина, для девушки показались вечными. Она ругала себя, что постеснялась попроситься выйти вместе.
Наконец Петр появился:
– Сегодня рейсов нет. Полетишь завтра в семь десять. Но встать придется в половине пятого.
– А где я буду спать? – растерянно спросила Таня.
– Спать будешь у меня. Но сначала надо поужинать, – ответил Ерожин.
– Сначала мне надо в туалет, – набралась смелости Таня.
– Я старый идиот, – ругнул себя Петр Григорьевич и повел Назарову в зал. Пока он ждал девушку, раздался звонок мобильного телефона. Звонил Суворов.
– Петя, поторопись. Сиротин ведет себя странно, в такое время взял больничный. Мне кажется, он что-то замышляет.
– Он что, здоров?
– Нет, весь в соплях. Но все равно, странно, больничный в такое время… – растерянно повторил Суворов: – Приезжайте скорей.