Проценты кровью
Шрифт:
– Собрался в Новгород. Постараюсь на месте поглубже покопать. Доказать надо, что сын не виновен. А для доказательства требуются улики. Из Москвы их не добудешь, – рассудил Ерожин.
– Езжай, я за эстонцами пригляжу, – пообещал Грыжин. – Они уже два дня наш офис ковыряют. Помощь моя по Новгороду нужна?
– Справлюсь. Друзей полон город. Авось не пропаду, – отказался подполковник.
Возвращаясь домой, Петр Григорьевич ехал по ночной Москве и вспоминал слова Грыжина. «Висит на нас этот грех с Кадковым».
Подробности последнего новгородского дела майора Ерожина в памяти сохранились ярко. Мысли о том, что в угоду смазливой и пустой Соне он упек за решетку невиновного, посещали Петра Григорьевича и в Москве. «Все равно бы этот хлыщ дозрел до тюрьмы», – оправдывал себя следователь. Придумать более благородные аргументы для облегчения совести Петр не пытался. Он тогда не знал генерала Грыжина
Получив сообщение Суворова, Ерожин уже не сомневался, что цепь убийств в Новгороде связана с Кадковым-младшим. Если это так, выходит, что подброшенная улика в бывшую квартиру отца имеет зловещий смысл – месть. Но почему Гриша? Суворов Кадкову ничего плохого не сделал. На процессе не выступал и вообще криминалист управления фигура скорее научная, чем карающая. Кадкова судили по неоспоримым уликам – ворованные вещи, часы и портсигар отца. Воровство свое подсудимый признал, но отцеубийство отрицал напрочь.
Что-то крутилось в голове Ерожина: «Гриша Ерожин. Ерожин, а не Суворов. Эдик сводит счеты не с Виктором Иннокентьевичем, а со следователем майором Ерожиным».
Догадка еще не оформилась в четкую форму, но Петр Григорьевич своим нутряным чутьем понял, что мыслит верно. Что задумал Кадков? Месть всем, кто причастен к его неправому суду? При чем тогда жильцы бывшей квартиры? Случайным могло стать только первое убийство. Мстителю требовалось оружие, а подвернулся Крутиков. Жертвой мог стать любой человек с пистолетом. Первое убийство в логическую цепочку версии ложилось. Убийство депутата связано с самой квартирой. Недаром Грыжин сразу смекнул, о чем думал Петр Григорьевич, – тайник. А заодно и месть. Кадков начал с сына следователя. Засадить невинного парня. «Зуб за зуб. Я пошел в зону невиновным, пусть и твой пацаненок попробует». Ерожин оценил черный интеллект убийцы. «А если Эдик не остановится? Тогда кто на очереди? – Ерожину стало жарко. – Надя одна в квартире!»
Петр задумался и не понял, где едет. Слава богу, он уже на Варшавке. До Чертанова три минуты. Оставив машину поодаль, Ерожин внимательно оглядел пустынные дворы. Вокруг дома плотными рядами грустно мокли легковушки спящих владельцев. Ни одной живой души подполковник не заметил. Войдя в подъезд, он проверил лифт. Кабина находилась внизу, Ерожин в лифт не сел, а начал подниматься, останавливаясь и внимательно прислушиваясь на каждом этаже. В квартире на пятом кто-то воспользовался туалетом. В ночной тишине дома звук шумящей воды был отчетливо слышен. Возле своей двери Петр Григорьевич задержался. Он заглянул на верхний этаж и, не отметив ничего подозрительного, полез в карман за ключами. Но дверь перед его носом сама резко открылась, и он увидел Надю. Жена стояла на пороге в халатике и с тревогой смотрела на ночного гуляку.
– Ты где был? – тихо, почти шепотом, спросила она.
– С генералом засиделся, – ответил Петр Григорьевич и, закрыв за собой дверь, снял в прихожей плащ и в свою очередь спросил: – А ты почему не спишь?
– Тебя жду, – ответила Надя. – Как можно спать, когда муж ночью шляется?
– Ты же знаешь, где я и телефон Грыжина знаешь? – удивился Ерожин.
– Я и уснула. А потом поняла, что тебя нет и проснулась. Никогда не бросай меня ночью. Мне показалось, что ты меня разлюбил и ушел навсегда, – призналась Надя.
– Я тебя разлюбил?! – изумился Ерожин.
– Конечно, ты.
Ерожин взглянул в обиженные глаза супруги, поднял ее на руки и отнес на тахту. Доказать жене, что она ему не безразлична, для Петра труда не составляло. Надя уснула с улыбкой, обняв Ерожина двумя руками. Петр заснуть не мог. Никогда в жизни Петр никого и ничего не боялся, но этой ночью ощутил нечто вроде страха. Страха не за себя. Он испугался за Надю. Если обиженный уголовник начал мстить его близким, ближе Нади у Ерожина никого нет. «Завтра же отправлю ее к родителям. Предстоит большая охота, – понял Ерожин и подумал: – Хорошо бы в этой охоте самому не стать дичью».
По Чертановской улице прогремел первый трамвай. «Шестой час», – прикинул Петр Григорьевич и закрыл глаза.
Таня Назарова машинально жевала бутерброд с сыром и утвердительно качала головой в нужных местах рассказа. Анна Степановна сегодня была разговорчивее обычного. Женщине прибавили пенсию, и она пребывала в хорошем настроении.
– А зять Антонины Григорьевны, ну я тебе о нем уже рассказывала, известный в нашем городе хирург… – доносилось до Тани, но девушка в смысл рассказа вникнуть даже не старалась. Младший лейтенант думала о своем. События последних трех дней поставили перед начинающим криминалистом столько вопросов, что и у более искушенного в жизни человека могла «сыграть» психика. Задание на стадионе Назарова на девяносто процентов выполнила. Она посещала «Вымпел» четыре дня и получила «автографы» почти у всех ребят, что пользовались раздевалкой. С самого начала Назарову удивило полное безразличие Суворова к ее деятельности. Он формально интересовался ее успехами, но полученные отпечатки не проверял, а откладывал в сторону. «Соберешь со всех, тогда и поработаем», – сказал он ей, не отрываясь от своих мыслей. Таким рассеянным и отсутствующим своего патрона стажерка не помнила. Суворов всегда жил делом и на все события реагировал эмоционально и активно. Виктор Иннокентьевич и покорил девушку тем, что был человеком не равнодушным. А тут его словно подменили. Криминалист часто отлучался, а когда и присутствовал на своем рабочем месте, то сидел за столом и смотрел в стену на фотографию штангиста. Иногда он звонил по телефону, но старался говорить так, чтобы его не поняли те, кто поблизости. Все это Таню беспокоило, но не касалось впрямую. Эпизод, поставивший молодого криминалиста в тупик, произошел сегодня. Младший лейтенант повидала девять мальчишек из секции тренера Чижа и у каждого взяла автограф с «пальчиками». Десятый парень не появлялся. Не пришел он на тренировку в прошлое воскресенье, не явился и во вторник. Сегодня Таня приехала на стадион и попросила тренера дать ей адрес или домашний телефон боксера Ерожина. Свой женский и профессиональный интерес она отчасти удовлетворила.
– Очень знакомая фамилия у вашего питомца? – закинула Назарова наводящий вопрос Чижу. И Чижик попался.
– Сынок известного в наших краях следователя, – ответил тренер и дал Тане домашний телефон своего подопечного. Назарова записала и подумала, что телефон этот ей уже попадался. Младший лейтенант имела прекрасную зрительную память и ошибалась редко. Вернувшись в лабораторию, она достала свою записную книжку и проглядела новгородские телефоны. Их у нее было не много и записаны они были не по алфавиту с фамилиями, а на букву «Н» и на одну страничку. Каково же было удивление девушки, когда она обнаружила, что телефон боксера Ерожина и ее шефа один и тот же. Суворов дал ей свой домашний номер на случай экстренной необходимости. Виктор Иннокентьевич сидел за своим письменным столом и по обыкновению последних дней любовался фотографией штангиста. Таня чуть не вскрикнула от своего открытия и уже хотела подбежать к патрону с вопросом, но что-то ее остановило. Она уехала с работы, так и не объяснившись с Суворовым. И теперь, сидя за ужином, под монотонный монолог тети, мучительно соображала, как поступить? За поведением Виктора Иннокентьевича явно что-то скрывалось. Назарова не знала, что и думать. Наконец она решила проверить одну свою догадку. Поблагодарив тетю и сказав традиционную фразу, «что все было очень вкусно, и очень интересно», Таня подошла к телефону и набрала номер боксера.
– Позовите, пожалуйста, Гришу, – попросила Назарова невинным девичьим голосом.
– Гриши нет, а кто его спрашивает? – устало ответила женщина на другом конце провода.
– Знакомая, – соврала Таня и поинтересовалась, когда молодой человек объявится.
– Гриша уехал. Ничего больше сообщить я вам не могу, – ответили в трубке.
– А можно поговорить с Виктором Иннокентьевичем? – спросила Назарова.
– Мужа нет, он будет позже. А кто вам все-таки нужен, Гриша или его отец?